Коллектив авторов - Диалоги – моя фишка. Черные заповеди Тарантино

Штиглиц:

– А что, похоже, что я волнуюсь?

Лейтенант Хикокс:

– Вы знаете каждого немца во Франции?

Майор Хелльшторм:

– Кого стоит знать.

Майор Хелльшторм:

– Шутки в сторону, что вы делаете во Франции?

Лейтенант Хикокс:

– Мы сопровождаем даму на премьеру фильма министра Геббельса.

Майор Хелльшторм:

– Ахх… Вы кавалер фройляйн фон Хаммерсмарк?

Лейтенант Хикокс:

– Кто-то ведь должен носить ее зажигалку?

Майор Хелльшторм:

– За тысячелетний немецкий Рейх! Признаться, мне надоел этот чертов фарс. Вы слышали это, да? Это щелчок моего «Вальтера». Он нацелен на ваши яйца.

Лейтенант Хикокс:

– Да? Зачем вы наставили «Вальтер» на мои яйца? Я хотел сказать, что не вы один такой умный. Мой пистолет нацелен на ваши яйца с тех пор, как вы сели.

Штиглиц:

– Нас трое таких умных. И в упор я стреляю не хуже Фредерика Цоллера.

Майор Хелльшторм:

– Не простая, однако, ситуация.

Альдо Рейн:

– Слушай, Вильгельм, может, договоримся?

Вильгельм:

– Как тебя зовут?

Альдо Рейн:

– Альдо. Короче, Вилли, условия просты: ты даешь мне и мои людям войти и увезти девчонку, но давай без пушек. Я без пушки и ты без пушки. Мы заберем девчонку и уходим. Проще простого, Вилли. Разойдемся как в море корабли. И малыш Макс сможет играть в салки с папой. Что скажешь, Вилли? Заметано?

Вильгельм:

– Альдо, я хочу тебе верить, но разве я могу?

Альдо Рейн:

– У тебя нет выхода, сынок.

Бриджит фон Хаммерсмарк:

– Немцы в пивной – это или моя ловушка, или трагическая случайность. Тут уж либо-либо. Есть два ключевых изменения касательно операции «Кино»: одно заключается в том, что «Ритц» заменили на другой зал.

Альдо Рейн:

– Заменили в последнюю минуту? Не похоже на немцев. Какого черта Геббельс крутит с этой премьерой?

Бриджит фон Хаммерсмарк:

– Это, возможно, как-то связано со второй новостью.

Альдо Рейн:

– А точнее?

Бриджит фон Хаммерсмарк:

– Сам фюрер заявится на премьеру.

Бриджит фон Хаммерсмарк:

– Я знаю, это глупый вопрос, и ответ известен… Но вы, американцы, кроме английского, еще хоть один язык знаете?

Доновиц:

– По-итальянски чуток.

Бриджит фон Хаммерсмарк:

– Бубнить по-итальянски и надеяться на удачу – и это наш план?

Альдо Рейн:

– Вроде того.

Бриджит фон Хаммерсмарк:

– Блестяще.

Альдо Рейн:

– Полное говно. А что остается. По домам?

Ганс Ланда:

– А что с вашей прелестной ножкой? Наверняка носились вприпрыжку по всем студиям Рейха? Вы ведь нарасхват?

Бриджит фон Хаммерсмарк:

– Избавьте от комплиментов, старый вы пес.

Ганс Ланда:

– Простите, милая фройляйн, я смеюсь не над вашим несчастьем, но помилуйте, альпинизм… А кстати говоря, фройляйн, что заставило вас предаться столь нелепому занятию? Гипс выглядит свежим, как мой дядя Густав.

Ганс Ланда:

– Значит, Альдо-Апач.

Альдо Рейн:

– А ты «охотник на евреев».

Ганс Ланда:

– Я детектив. И отменный детектив. Искать людей – мое ремесло, и, естественно, работая на нацистов, я искал людей, да, в том числе и евреев. Но «охотник на евреев»? Просто курам на смех.

Утивич:

– Но прилипло так, что не смоешь.

Ганс Ланда:

– Ну так и ваше прозвище вам, наверное, не по нраву. Альдо-Апач и Лилипут.

Утивич:

– Почему это Лилипут?

Ганс Ланда:

– Так вас прозвали немцы.

Утивич:

– Немцы прозвали меня Лилипутом?

Ганс Ланда:

– Если уж на то пошло, я удивлен, что у вас достаточно приемлемый рост. Да, вы коротышка, но вы совсем не похожи на цирковых карликов. Никакого уродства.

Альдо Рейн:

– Где мои люди? Где Бриджит фон Хаммерсмарк?

Ганс Ланда:

– Ну, скажем, она получила, что заслужила. Глупо тратиться на девиц, вроде фон Хаммерсмарк, ей грош цена. А что касается ваших макаронников, сержанта Доновитца и рядового Омара…

Альдо Рейн:

– Откуда вы знаете имена?

Ганс Ланда:

– Лейтенант Альдо, если вы думаете, что я не допросил всех, кого вы клеймили свастикой, неужели вы не уважаете меня как профессионала?

Альдо Рейн:

– Нет, и не подумаю.

Ганс Ланда:

– Вернемся к судьбе ваших итальянских паяцев. В эту минуту оба, и Омар, и Доновитц, заняли места согласно билетам. 0023 и 0024, если память не изменяет, взрывчатка привязана к икрам, она еще может рвануть. И вашей миссии, многие назовут ее преступной, сейчас пока ничто не грозит.

Альдо Рейн:

– Очень увлекательная история. И что дальше, «Спящая красавица»?

Но история учит нас, что время от времени судьба протягивает дерзким свою длань. Так что попадет в учебники истории? (Ганс Ланда)

Ганс Ланда:

– Тебя расстреляют!

Альдо Рейн:

– Нет, это вряд ли, пожурят и все, а это пережить можно. Закончить войну сегодня? Я бы согласился. Что скажешь, Ютивеч? Ты бы согласился?

Ютивеч:

– Я бы согласился.

Альдо Рейн:

– И я тебя не виню. Отличная сделка. Но у меня есть один вопрос. Когда ты слиняешь на свой Нтакет, наверное, снимешь свою шикарную форму, верно? Я так и думал. И это я не одобряю. Как, по-твоему, Ютивеч, что ты скажешь?

Ютивеч:

– Не годится так, сэр.

Альдо Рейн:

– Рано или поздно ты ее все равно снимешь. Но я дам тебе то, что нельзя снять. А знаешь что, Ютивеч? Я думаю, это вполне тянет на шедевр.

2012 год

Режиссер: Квентин Тарантино

Сценарий: Квентин Тарантино

Продюсер: Реджинальд Хадлин, Пилар Савон, Стейси Шер и др.

Оператор: Роберт Ричардсон

Художник: Дж. Майкл Рива, Пейдж Бакнер, Дэвид Ф. Классен и др.

Монтаж: Фред Раскин

В главных ролях: Джейми Фокс, Кристоф Вальц, Леонардо ДиКаприо, Керри Вашингтон, Сэмюэл Л. Джексон, Уолтон Гоггинс, Деннис Кристофер, Джеймс Римар, Дон Джонсон, Лора Кайюэтт

Я хочу сделать фильм про ужасные страницы истории Америки, связанные с рабством, причем хочу сделать это в жанре спагетти-вестерна. Я попытаюсь иметь дело с тем, с чем Америка еще не имела дела, потому что она стыдится этого, и другие об этом не говорят, так как считают, что не имеют на это право (Квентин Тарантино).

Если вы хотите сделать фильм о рабстве и заставить зрителя из XXI века погрузиться в эту эпоху, то ему придется услышать и увидеть много неприятного. Это просто часть и обязательное условие того, чтобы воспринимать эту историю максимально правдиво. Критика по поводу слова «ниггер» кажется мне нелепой. Одно дело, если бы кто-то сказал, что я использую это слово чаще, чем оно на самом деле было в Миссисипи в 1858 году. Но нет, никто этого не говорит. Вместо этого говорят, что я должен врать, чтобы фильм было легче проглотить. А я не хочу, чтобы его было легко проглотить. Я хочу, чтобы он был, как булыжник или как таблетка, которую нечем запить (Квентин Тарантино).