Афанасий Белобородов - Всегда в бою

Прямой связи со штабом армии у меня не было, а часовая стрелка показывала четыре утра. Накануне противник начал наступление именно в это время. Если так случится и сегодня, то, пока я буду согласовывать свой замысел со старшим начальником, 22-й полк, не успев занять оборону, попадет под удар большого количества танков, поддержанных авиацией.

Я рассказываю о своих затруднениях столь подробно потому, что подобные ситуации - далеко не редкость в боевой работе командира-фронтовика. В них испытываются - и очень сурово - его командирская зрелость, его умение быстро и верно оценить изменившуюся обстановку и действовать так, как она подсказывает. Опыт Великой Отечественной войны подтвердил известную истину: инерция в командирском мышлении, нежелание взять на себя ответственность за новое решение поставленной задачи - все это в конечном результате приводит к тяжелым потерям и поражениям.

Подполковник Романов ждал у телефона. Я приказал:

- Атаку отставить. Полку занять оборону, немедленно закопаться в землю. Всю артиллерию - на прямую наводку. Особо плотно прикройте дорогу на Ново-Александровку.

Полчаса спустя 22-й полк начал спешно оборудовать оборону на участке Орошимовка, Красноармейское. Мои опасения, что противник предпримет атаку с рассветом, к счастью, не оправдались. Он почему-то не торопился. Возможно, его наступление задержал тот же проливной дождь, размывший дороги и затруднивший подвоз горючего и боеприпасов; возможно, вражеское командование было вынуждено дать отдых танкистам после вчерашнего жестокого боя с соединениями 38-й армии.

Как бы там ни было, но время сработало на нас. 22-й полк закопался в землю, глубоко эшелонировав свою оборону. Дивизион 28-го артполка кроме основных огневых позиций оборудовал и запасные. А это в бою с танками, где успех зависит не только от маневра огнем, но и от быстрого маневра колесами, имеет важнейшее значение.

Еще ранним утром, когда наши стрелки и артиллеристы начали занимать участок Орошимовка, Красноармейское, по дороге к Ново-Александровке проскочили две разведывательные группы противника - легкие танки и бронетранспортеры. Романов, чтобы не демаскировать полк, приказал пропустить фашистскую разведку. Около восьми утра на дороге появилась более крупная группа танков - 10 - 12 машин. Наша артиллерия открыла огонь, подбила три танка, остальные отошли.

В полдень перешли в наступление главные силы фашистов. Нанесла удар их артиллерия, налетели "юнкерсы". Сотни разрывов накрыли оборону полка. Бомбы, снаряды, мины вздыбливали землю, горели хаты в ближайшей к нам Орошимовке, горели они и в Красноармейском. Угарная черно-серая пелена плыла над степью, заволакивая даль.

Проводная связь с Романовым оборвалась, и какое-то время я мог следить за развитием боя только визуально. Бомбежка и артобстрел еще продолжались, когда из-за холмов вынырнули первые фашистские танки. Отсюда они казались маленькими темными жуками, медленно сползавшими по зеленому склону высоты. Передний край 22-го полка скрывали дымные облака. С напряжением ожидая наших артиллерийских залпов, я считал танки. Досчитал до двадцати и сбился. Танки то взбирались на бугры, то исчезали в лощинах, а из-за пологой высоты появлялись новые. Следом за ними цепями шла пехота.

Наши молчали.

- Есть связь с третьим! - звонко выкрикнул телефонист и подал мне трубку.

- Ждешь? - спросил я Романова.

- Жду. Пусть выйдут на дальность прямого выстрела.

- Потери?

- Уточняю. В батальоне Назарова - значительные.

- Как артиллерия?

- В дивизионе майора Тимофеева двое ранено.

Между тем головные танки приближались к обороне полка. Метрах в семистах один из них как бы споткнулся, дымок взвился над ним. Кусты разрывов выросли рядом с другими машинами. Это ударили все двенадцать пушечных стволов дивизиона Тимофеева. Потом вступили в дело и сорокопятки стрелкового полка. Огонь был плотен и результативен, танки стали маневрировать, немецкая пехота залегла.

С моего НП оборона правофлангового батальона старшего лейтенанта С. С. Воробьева не просматривалась, она была скрыта складкой местности. А главные события разыгрались именно там.

Натолкнувшись на организованную противотанковую оборону в районе Орошимовка, Красноармейское, гитлеровское командование начало искать слабый в ней участок. Такой участок у нас был. Дело в том, что установить локтевую связь с частями 28-й армии нам не удалось, и с десяток танков атаковал батальон Воробьева, обходя его открытый правый фланг. Здесь стояла хорошо замаскированная 45-мм пушка сержанта Мабаканова. Он сам встал за прицел и подбил фашистский танк, но был тяжело ранен. Его место занял наводчик Некрасов и вскоре тоже упал, раненный. Однако пушка продолжала вести огонь, пока не выбыл из строя последний артиллерист - замковый Бухлобов. Орудийный расчет сделал свое дело. Три танка с разбитыми гусеницами и пробоинами в бортовой броне остались близ огневой позиции. А главное, герои этого неравного поединка выиграли столь необходимое полку время. Подполковник Романов успел выдвинуть к правому флангу батарею старшего лейтенанта Гладышева. Фашистские танки, прорвавшиеся в глубину нашей обороны, встретил меткий огонь пушек 28-го артполка.

Романов доложил:

- Прорыв танков ликвидирован, оборона на правом фланге восстановлена. Пехоту к переднему краю не подпустили - отсекли огнем. Противник отошел на исходные позиции.

А час спустя все повторилось сначала. Опять бушевал над окопами гвардейцев вражеский артиллерийский огонь, пикировали на них "юнкерсы", опять пошли на полк десятки танков и густые цепи пехоты.

Так продолжалось в течение всего этого долгого летнего дня. 22-й полк отбивал сильнейшие атаки, в ходе которых отдельным танкам противника удавалось иной раз прорываться через передний край. Но развить успех фашисты не могли. Их пехота, отсеченная огнем от танков, была вынуждена отходить с большими потерями.

Выше всяких похвал дрались петеэровцы роты старшего лейтенанта А. В. Кондрашова. Пропуская танки над своими окопами, они били их в самое уязвимое место, в моторную группу, и сожгли восемь машин.

К шести часам вечера полк отбил уже три танковые атаки, в одной из которых участвовало до 45 машин. Было подбито и сожжено около 20 танков, часть из них ремонтные подразделения противника отбуксировали в свой тыл, остальные мертво стыли перед обороной полка и в его глубине.

Романов докладывал о больших потерях в батальонах Воробьева и Назарова. Подкреплений он не просил, отметил только, что три четверти личного состава роты противотанковых ружей выбыло из строя, в полковой противотанковой батарее исправны две пушки, две другие отправлены в ремонт.