Элизабет Эбботт - История куртизанок

Но Ари не собирался лишаться единственной женщины, кроме матери и сестры, которая его действительно любила. Его брак был пародией на супружеские отношения, но по греческим законам для развода требовался повод, а Джеки вела себя как примерная супруга, и даже если бы Ари попытался к ней придраться, ему бы это не удалось. Если слухи о том, что он пробовал от нее откупиться, имели под собой основания, это у него тоже не получилось.

В 1973 г. в авиационной катастрофе погиб его любимый единственный сын, и Ари охватила глубокая печаль. Через несколько дней в квартире Марии он рыдал от горя и вспоминал о смерти их собственного младенца. Вернувшись на остров Скорпиос, он ночью пошел гулять с бродячей собакой, которой рассказывал о своем несчастье. На могиле Александра он выпил узо [69]и долго что-то говорил, обращаясь к погибшему сыну. По словам близких подруг Марии, он умолял ее выйти за него замуж, но не дал письменного обязательства на ней жениться.

Мария всегда была готова утешить опечаленного любовника, но только не в постели. Для собственной сексуальной самореализации и – более того – для самоутверждения Мария, не делая из этого секрета, завязала роман с красавцем мужчиной, известным оперным тенором Джузеппе ди Стефано. Их связывала не только физическая близость, но и профессиональные отношения. Сотрудничество их было ужасным, печальным, порой приводившим в замешательство содружеством слабеющих голосов, бурных скандалов и отмененных представлений, поскольку Мария принимала слишком много прописанных ей лекарств. Во время этих печальных событий жизнь Марии организовывали служащие Ари, и каждый день он в течение нескольких часов говорил с ней по телефону, утомляя ее бесконечными рассказами о безрассудных расходах Джеки, ее приятелях-извращенцах, сухости и бессердечии.

Жизнь Ари проходила гораздо быстрее, чем жизнь Марии. Он постоянно горевал о кончине Александра и был неизлечимо болен (глазной формой миастении, из-за чего ему приходилось заклеивать пластырем веки). Ари проводил оставшееся ему время, наводя порядок в своей финансовой империи и разъясняя положение вещей неуравновешенной дочери Кристине, которой предстояло занять в этой империи место погибшего брата. Он написал новое завещание, призванное защитить Кристину и ограничить притязания Джеки на его состояние. Ари не упомянул в нем Марию, поскольку еще раньше распорядился о пожизненной оплате ее расходов на квартиру, к тому же он знал, что ее финансовое положение было очень неплохим. Очевидно и то, что он руководствовался правилами приличия, ведь Мария была всего лишь его любовницей. Тем не менее он мог бы как-то отметить ее заслуги, например как это сделал У. Р. Херст, когда назвал Мэрион Дэвис своим дорогим другом, поскольку она, несомненно, заслужила памятный подарок из его несметного состояния.

В начале 1975 г. Ари был доставлен в парижскую больницу для операции, которая на деле оказалась лишь попыткой отсрочить его кончину. Когда он находился в клинике при смерти, Мария делала все возможное, чтобы с ним увидеться. Она звонила в больницу каждый день и умоляла его друзей что-нибудь предпринять. Но Кристина, все еще убежденная в том, что Мария стала причиной развода ее родителей, запретила ей туда приходить.

За несколько дней до смерти Ари Мария уехала из Парижа в Палм-Бич во Флориде. Там 15 марта она узнала о том, что ее любовник умер. Скорбя по нему, она открыто носила траур, и многие доброжелатели присылали ей открытки и телеграммы со словами утешения. «Внезапно я стала вдовой», – с горечью вспоминала Мария 87.

Она не могла отправиться на похороны на остров Скорпиос, где на семейном кладбище Онассисов Ари предали земле рядом с сыном. Ей пришлось вернуться в Париж, где она вела уединенный образ жизни. Смирившись со смертью Ари, Мария стала задумываться о возобновлении своей карьеры. Еще какое-то время она иногда продолжала встречаться с ди Стефано, поскольку, по ее словам, в отсутствие «настоящего мужчины» у нее не было никого лучше него. Однако когда она осознала, что больше не было нужды показывать Ари, какая она великая певица и желанная женщина, Мария бросила и оперу, и ди Стефано.

После смерти Ари жизнь Марии в основном ограничивалась ее квартирой, где она смотрела по телевизору вестерны, играла в карты, вела бесконечные разговоры со своими слугами, Брюной и Ферручио, принимала опасное количество таблеток снотворного и забавлялась со своими пуделями. Она постоянно вспоминала годы романа с Ари. «Он меня и в самом деле любил, – сказала она своей подруге Франсуазе Валери. – В постели не врут» 88.

Мария Каллас скончалась 16 сентября 1977 г. Причина ее смерти осталась неизвестной, но Николас Гэйдж, ее биограф, отмечал, что незадолго до кончины она сообщала о значительной потере веса, и он полагает, что великая оперная певица вполне могла прибегнуть к радикальным мерам, которые ослабили ее и убили.

«Каллас, скончавшаяся в возрасте 53 лет, пронеслась по небосклону и очень рано сгорела. Но что это были за годы!» – восхвалял ее критик «Нью-Йорк тайме» Гарольд Чарльз Шонберг 89. Шонберг восхищался драматическим музыкальным гением, навсегда изменившим стандарты и ожидания оперного мира. Сама Мария оценивала свою судьбу по-иному. Она признавала, что в ее жизни господствовал – и определял ее ход – артистический дар. Но еще большее значение она придавала своей роли любовницы Аристотеля Онассиса, который, как она считала, незадолго до смерти пришел к выводу о том, что она была самой большой любовью его жизни.

Как мужчины королевских семейств в Европе, так и президенты США, самые могущественные люди в современном мире, часто обзаводятся любовницами. С той лишь разницей, что избранные чиновники должны обладать более высокими моральными качествами, чем знать королевской крови. Это обязывает хозяев Белого дома быть весьма осмотрительными даже в отношениях с гламурными женщинами, связь с которыми в иных ситуациях они могли бы с гордостью демонстрировать. До недавнего времени президенты, если они избегали серьезного нарушения приличий, могли рассчитывать на защиту от вездесущих репортеров и – в силу этого – от осуждения американским электоратом. Но такой иммунитет, конечно, не распространяется на слухи и пересуды, которые ходят между политическими врагами и союзниками, друзьями, инакомыслящими родственниками и уволенными слугами. Однако нарушавшие супружескую верность президенты знали, что, в отличие от репортеров, история не забудет их прегрешений на сексуальной почве.

Билл Клинтон лжет, говоря о том, что его отношения со стажировавшейся в Белом доме Моникой Левински положили конец всякому участию средств массовой информации в освещении частной жизни избранных народом Америки чиновников. Как это ни странно, Моника оказалась не наградой за успех, которой можно было хвастаться, а скорее смешливым и болтливым недоразумением. В отношении нее можно применить фразу одного из героев романа Филиппа Рота «Людское клеймо»: «Это не Глубокая глотка. Это Болтливая пасть» 90.