Элизабет Эбботт - История куртизанок

С эмоциональной стороной отношений дело обстояло сложнее. И Пола, и Ричард чувствовали свою вину перед Синди, женой Ричарда. Пола знала, что ее избранник не ладил с женой и несколько лет назад уходил от нее к другой женщине, а в семью вернулся только тогда, когда Синди сделала вид, что беременна. Пола полагала, что Ричард никогда не бросит жену и не разведется, но, если не считать чисто женских угрызений совести по поводу того, что она предает другую женщину, сложившиеся между ней и любовником отношения вполне ее устраивали. Ощущение тревоги, беспокоившее Полу раньше, стало ослабевать, ее вид свидетельствовал о сексуальной уверенности в себе. Она начала замечать, что на нее засматривались другие мужчины, а может быть, просто научилась правильно понимать подаваемые ими сигналы. Пола стала встречаться еще с двумя кавалерами, оба они были профессорами Государственного университета Сан-Франциско, оба были женаты, и каждый состоял в связи как минимум еще с одной женщиной.

Однажды, придя к ней домой, Ричард обратил внимание на два букета цветов в вазах. Он ничего ей тогда не сказал, но позже подарил Поле восхитительную вазу (это оказался один из его редких подарков). «В отличие от тех цветов, эта ваза простоит вечно», – заметил он при этом. Через некоторое время он сказал, что любит ее. И добавил: «Сначала у меня появились дети, и они всегда будут для меня на первом месте. Но ты есть и всегда будешь самой сильной любовью в моей жизни».

Пола перестала встречаться с другими мужчинами, она радовалась своей новой роли любовницы Ричарда, близким отношениям с этим умным и легким в общении человеком. Но она настаивала на том, чтобы эти отношения неизменно оставались равноправными. «Мне претит, когда о женщине говорят, что она у кого-то “на содержании”, – пояснила Пола, сморщив носик от отвращения. – Терпеть не могу содержанок, как и традиционный брак, когда женщин держат дома в услужении, вынуждая лестью и угодничеством выманивать деньги у мужей, используя для этого сексуальные отношения». Ричард зарабатывал почти в три раза больше нее, и к тому же он унаследовал очень приличный трастовый фонд, но каждый счет они с Полой неизменно делили пополам, хотя иногда для нее это было накладно.

«Тем не менее мы были на равных, – рассказывала Пола впоследствии. – Я была любовницей Ричарда на тех же основаниях, на каких он был моим любовником. Конечно, это стоило мне денег, но уважение мое к самой себе от этого не уменьшалось. Не его вина, что денег у него было больше, чем у меня. Ответственность за это лежала на истории, обществе, “системе”, но не на Ричарде».

Через год Ричард настолько привязался к Поле, что к обычному расписанию их свиданий добавил еще и воскресные дни. Каждое воскресенье после церковной службы – он добросовестно посещал церковь – Ричард оставлял Синди и детей дома, а сам уходил «к себе в кабинет поработать». Потом он направлялся прямо к Поле, они обедали, проводили день вместе до самого ужина, а ужинать Ричард шел домой, чтобы вечером побыть с семьей.

Через несколько лет между Ричардом и Синди произошла серьезнейшая ссора, завершившаяся тем, что он попросил у нее развод. Синди согласилась. Ричард с сыном переехали в другую квартиру.

Для Полы это стало хорошей новостью. В том, что брак Синди и Ричарда распался, ее вины не было, хотя она невольно этому способствовала. Теперь она могла чаще встречаться с Ричардом, хоть это мало меняло положение вещей. Пока ее дети не покинули дом, большую часть свободного времени она проводила с ними.

Спустя годы, когда дети выросли и ушли из дома, Ричард по-новому взглянул на свою жизнь. Он пришел к выводу, что чувствует себя неуютно и одиноко. Пола была любовью всей его жизни, и он сделал ей предложение, которое глубоко ее потрясло и удивило.

Но Пола была любовницей, которая не хотела выходить замуж. Одинокая жизнь, с которой она свыклась, давала ей ощущение независимости, и Пола не собиралась ее терять, а потому предложение Ричарда было отклонено. Он настаивал, это приводило к ссорам. Дважды они даже чуть было не расстались. В конце концов, чтобы не терять любимого мужчину, Пола согласилась на брак с ним, но такой же равноправный, как те отношения, в которых они на тот момент состояли.

«Мне больше нравилось быть любовницей, – пожала плечами Пола. – Я прекрасно себя чувствовала, когда была сама себе хозяйкой. Но в целом наш брак удался. Теперь я не в большей степени жена “на содержании”, чем раньше была женщиной “на содержании”, и поэтому уважаю себя и Ричарда так же, как раньше. Когда мы вместе, нам очень хорошо во всех смыслах. И в культурном плане, и в социальном мы чувствуем себя вместе так же хорошо, как в постели. Даже теперь, десятилетия спустя, в наших отношениях сохранилась магия любви… Тем не менее, – добавила Пола не без доли сожаления, – мне нравилось быть любовницей. Я обеспечивала и получала ту привязанность и то сексуальное удовлетворение, которые мне были нужны, но нас не связывали никакие хозяйственные и финансовые вопросы, не было ощущения, что нас засасывает рутина будней. Если бы Ричард не придерживался настолько традиционных взглядов, я бы лучше продолжала оставаться его любовницей».

Рейчел Голдман росла и взрослела в период сексуальной революции, воспринимая ее идеалы о равенстве полов. В годы учебы в университете Рейчел страстно увлеклась деятельностью по защите окружающей среды; позже она стала признанным экспертом движения «зеленых» и написала учебник по экологии. Но ее надежды и мечты, связанные с личной жизнью, определила не сексуальная революция, а ужасы шоа́.

Рейчел родилась в Монреале, ее матерью была польская еврейка, договорной брак которой с русским иммигрантом позволил ей спастись из оккупированной нацистами Польши. В 1941 г. беременная мать Рейчел получила из Польши жуткие известия. В ходе массовых расправ с евреями там были зверски убиты ее мать, отец, братья, сестры, тетки, дядья, двоюродные братья и сестры, племянники и племянницы, друзья и соседи – все жители села, из которого она уехала. Она родила первого ребенка, Рейчел, в мире печали и утраты, в мире, где самым главным делом жизни стали поиски выживших родственников.

Рейчел с молоком матери впитала ее горе. Ей тоже очень хотелось иметь родных, она росла, постоянно ощущая горькое одиночество, она страстно хотела найти родственников, мечтала о встрече с ними. «Холокост коснулся меня в тот день, когда я впервые стала себя осознавать, – вспоминала Рейчел. – Он увел меня в диаспору, в Нью-Йорк и особенно в Израиль, куда я ездила искать имена моих родных. Я была бы счастлива найти хоть шестиюродного брата, который десять раз переезжал с места на место, или хоть кого-нибудь из села моей матери».