Никита Петров - «Сталинский питомец» — Николай Ежов

В чем это отставание сказывается? Прежде всего, есть ли это отставание?

О следствии и агентуре

Мы говорим, определяя свою роль, что НКВД является органом борьбы с контрреволюцией. Но так как известно, что контрреволюция у нас не действует открыто, контрреволюционеры не ходят по улицам, не бьют стекол и не носит знамен, легально не существуют, не издают своих газет, а наоборот, существуют нелегально в своеобразных условиях нашего советского строя, то, прежде всего, мы должны быть органом политического розыска. Если мы орган политического розыска, то совершенно бесспорно, что агентура у нас должна быть основой основ.

Когда у нас начинают говорить об агентуре, то часто любят выражаться, что это наши глаза, наши руки, наши ноги и перечисляют все части нашего тела.

Я говорил еще на прошлом совещании [117] См. док. № 2. о том, что бывают разные глаза. У одних они бывают очень близорукие, а у других дальнозоркие; бывают также разные ноги и руки. Бывают разные уши: одни глуховатые, а другие наоборот. Дело не в этом. Дело в том, что основу основ нашей работы должна представлять собой агентурная работа, как рычаг политического розыска. Исходя из этого, казалось бы, что организационные вопросы, вопросы обслуживания агентуры, руководства агентурой должны были стоять в центре нашего внимания. Во всяком случае, орган розыска должен бы быть занят агентурой, по крайней мере, на 80–90%, если не больше.

А так ли у нас, товарищи, на деле?

На деле у нас организационные задачи поставлены с ног на голову, так как на 80 или 90% мы заняты не агентурной работой, а следствием.

За следствие мы награждаем людей, за следствие мы делаем поощрения, и за следствие охотнее всего у нас берутся. А вот агентурные комбинации, хорошая агентурная разработка у нас не всегда бывают, так как за это не награждают. Не всегда так бывает, чтобы чекист, встретившись с агентом, получил у него серьезные сведения, взял из них основное, дал им соответствующее направление, влез куда полагается.

Вообще, у нас нередко говорят, что агентура — это темное дело: «Ну, что я там буду делать с агентом, у следователя дело вернее: расколол, взял показания и кончено».

Вот, товарищи, какое соотношение получилось у нас между розыскной работой и следственной.

Агентурой надо руководить, направлять ее, придумывать всякие оперативные комбинации, словом, разворачивать всю огромнейшую уйму работы, которая стоит перед чекистом. У нас же эта работа была в загоне в то время, как следственные функции непомерно выросли. У некоторых наших чекистов создалась такая традиция: «Беру, — говорит, — его на раскол». Его спрашивают: «А материал есть?» — «Да нет, — говорит, — кое-какие зацепки имеются, думаю, что он расколется».

Если поставить эти задачи, исходя из той точки зрения, которую формулировал тов. Сталин — ликвидации отставания организационной работы от уровня политических задач, то применительно к руководству нашей оперативной и розыскной работой это будет выглядеть следующим образом:

Политические задачи розыска заключаются в том, что он должен выявлять врагов советского строя. Наш вождь тов. Сталин говорил о том, что, по мере роста наших успехов, по мере того, как мы крепнем, оголтелому врагу ничего не остается, кроме того, как прибегать к террору.

Тов. Сталин говорил о том, что могут ожить и зашевелиться и окраинные к.-р. националистические группы и меньшевики и эсеры.

Вот в этом политическом разрезе и надо рассматривать основные задачи, стоящие перед розыском.

Мы с каждым годом все ближе и ближе к войне. Иностранные разведки активизируются, развивают на нашей территории лихорадочную деятельность. Поэтому работа нашей разведки должна быть перестроена таким образом, чтобы мы могли успешно и вовремя вскрывать и ликвидировать врага. Как я уже говорил, у нас организационно получилось так, что следствие, несомненно, весьма важный участок нашей работы, является преобладающим элементом: тут мы проявляем все наши таланты, на этом деле у нас выявляются организаторы, здесь работают оперативники. А агентурно-розыскная работа находится на задворках.

Это и есть отставание организационной работы от уровня тех огромнейших политических задач, которые стоят перед нами на современном этапе.

Мне кажется, что это отставание и является в известной мере тем объективным фактором, который обусловил ряд наших провалов. Я говорю — объективным — не в том смысле, что есть какие-то объективные причины, которые мы были бы неспособны преодолеть. Я указал на объективную причину для того, чтобы не искать субъективной вины, потому что если мы будем искать субъективную вину, то мы докопаемся до очень многого. В частности, я сам за последние два года был очень близок к работе наших органов. Во всяком случае, я должен сказать, что у Вас не проходило ни одного серьезного политического дела, о котором бы я в той или иной мере не был информирован. Но дело не в этом.

О реорганизации ГУГБ

Теперь, товарищи, разрешите подойти к той реорганизации, которую нам утвердил недавно Центральный Комитет Партии.

Вы уже знаете об утвержденной ЦК схеме организационной перестройки ГУГБ. Я считаю, что это только начало, что, собственно, этим решением мы еще не задаваем всех вопросов коренной ломки нашей работы, а только делаем первый шаг. Почему именно так, я скажу дальше. Я не буду касаться отделов ГУГБ, которые не претерпели реорганизации, а только тех отделов, которые или вновь создаются, или ликвидируются.

О ликвидации ЭКО и организации КРОПрежде всего, о ликвидации Экономического отдела. Существование Экономического отдела было до тех пор оправдано, пока у нас были элементы для работы этого отдела. Это были следующие элементы: 1) то, что в товарообороте существовал частник, занимавший там довольно солидное место; 2) то, что в промышленности у нас также была некоторая прослойка частного капитала; 3) то, что у нас не была еще коллективизирована деревня, в которой имелись элементы роста капитализма, экономическая основа которой не была еще подорвана и откуда, как говорил Ленин, ежечасно, ежедневно, в массовом масштабе рос капиталист; 4) наконец, то, что государственный аппарат, я имею в виду, главным образом, среднее и низовое звенья государственного аппарата, — был в значительной мере не в руках наших специалистов, а специалистов старой формации.

Наличие таких объективных фактов, оправдывало существование Экономического отдела. Но так как у нас сейчас нет частника ни в товарообороте, ни в промышленности, так как деревня у нас коллективизирована и всякие основы для роста капитализма в деревне подорваны окончательно; так как государственный аппарат у нас в подавляющей своей части из наших людей, воспитанных при советской строе либо частью перевоспитанных, то изменившаяся обстановка, собственно говоря, привела давным давно к самоликвидации Экономического отдела. Те дела, которыми в последние годы занимался Экономический отдел, можно было отнести целиком к борьбе со всеми видами контрреволюции. Здесь ЭКО был силен и давал хорошие дела. Что же касается всех других дел, которые были характерны для предыдущего периода, то ЭКО в последние годы совершенно их не давал, так как почвы для этой работы не было.