Алан Аюпов - Экскурсия в прошлое

— На улице Краснознамённой слева дом — в нём находилась наша почта 169935. В здании библиотеки находился и поселковый совет. Моя мама когда-то там была депутатом“.

Как видишь, из меня плохой вспоминальщик. Я посёлок толком вспомнить не могу. Что-то так перепуталось… И потом, насколько я понимаю, никому из вас (бывших одноклассников) не доводилось ходить туда, куда ходил я. А может быть я просто не то помню?

Кстати, помнишь ли ты случай, когда мы ездили в теплицы?».

Как выяснилось, не помнит…

(Фото № 11 — Посёлок Комсомольский начало 60-х годов — А. А. Кузёма)

«В четвёртом классе к нам пришёл Валера Ровнейко, он не раз оставался на второй год, а начинал учиться вместе с моей старшей сестрой. Хулиганил, не учился. Понравилась ему наша отличница Лена Голенко, прохода не давал. Раз он открыл окно, мы учились на втором этаже, и сказал, что выпрыгнет в него, если она его не поцелует. Мы ждали, а слово не воробей — прыгнул. Мы побежали смотреть, как он разбился. А он выбрался из сугроба и ушёл без пальто домой, а мы двинули в хлебный. Там открылось детское кафе „Буратино“ оплакивать несчастную любовь Ровнейко. В кафе был колодец из бутылок, в воде плавал пластмассовый крокодил, лампы на стенах были закрыты плафонами под ласточкины гнёзда, была клетка с белкой, она бегала в колесе. Продавали 10 штук пельменей на порцию и соки — томатный по 10 копеек, и манго, помню, что дорогой был и очень сладкий. Ровнейко не знал, что у Лены папа милиционер и загремел в колонию для малолетних. Мы все, как настоящие пионеры, давали правдивые показания следователю. Когда мне было 18 лет и я уже жила в Харькове, мне пришло письмо из колонии под Сыктывкаром от моего знакомого с Воргашора, с ним вместе сидел и Валера Ровнейко, он меня, оказывается, помнил. Пионером он так и не смог стать».

(Фото № 12 — Поликлиника, Хлебный «Буратино»)

О хлебном. Случайно вспомнил, что был у нас некий Витя-крыса. Почему крыса? Потому что, идя из магазина домой с хлебом, он отрывал горбушку и выедал всю серединку. Поэтому домой он приносил пустую буханку. После чего снова шёл за хлебом, и так повторялось до тех пор, пока он не наедался. Что происходило в это время дома, никто не знает.

Мои родители были хорошими знакомыми с его родителями. Как звали его маму, я не помню, а вот папу звали Тосик. Когда через несколько лет я оказался в одной деревне и услышал это имя, тут же вспомнил дядю Тосю. Он очень любил пельмени. Как-то однажды пришли мы к ним в гости на какой-то праздник или день рождения, а он затеял соревнование по лепке пельменей. Достал где-то секундомер и каждый из гостей, следуя строгой очереди, лепил пельмени, а он засекал. Результат записывался на магнитофон. Последним участником был сам хозяин. За 3 минуты он налепил 100 пельменей — это был рекорд!..

А магнитофон в то время был большой диковинкой. Обыкновенный чемодан, с ручкой, а под крышкой две крутящиеся штуковины с широкой лентой. Мне предложили записаться. Поставили передо мной мыльницу и предложили говорить. Я и говорил. А потом вдруг услышал себя откуда-то из чемодана. Переводя взгляд с мыльницы на чемодан, мой маленький разум никак не мог понять, как это мыльница говорит моим голосом?.. А взрослые смеялись. Хотелось бы верить, что плёнка сохранилась, но вряд ли…

«Тяжело перенесла вид нашей горящей школы, разрушенного моего дома, от ресторана „Космос“ нет и камня. Нет детской комнаты, она осталась для всех только в твоём произведении».

Разруха… Смерть… Зачем всё это???

(Фото № 13 — Комсомольская ресторан Космос)

(Фото № 14 — Северное сияние)

Вы когда-нибудь видели звёзды севера? Нет? Как жаль. Вот, посмотрите. Правда, это очень не качественный снимок, но тот, кто пытался его сделать великий человек. Он знал, что делает, и не его вина, что фотография получилась не такой, как хотелось бы. И всё же фотографу удалось сотворить чудо! Вы же видите, какие там звёзды!!! Но делалась эта фотография много лет спустя.

А вот как выглядел посёлок в начале шестидесятых.

(Фото № 15 — П. Комсомольский, вид на двухэтажные бараки, лето)

— Номера шахт — это были номера колоний. Шахта 17-ая, имею в виду посёлок для вольных, посёлок Строительный, шахта 20 — был посёлок Воргашор. Шахта 30 — посёлок Промышленный. Если ехать из города на Воргашор по Западному кольцу, то первым будет второй микрорайон, здесь развилка маршрутов на Западное кольцо и Северное, потом старая шахта 25, название посёлка не помню. Потом новая шахта 25 на холме ближе к кварталу Заполярному. Затем шахта № 18, затем шахта № 17, затем шахта № 20 — Воргашор. От города до нашего посёлка добирались от 40 минут до часа. Зависело от погоды. Между улицей Строительной и улицей Шахтинской был квартал Октябрьский.

Да, что-то не совсем по порядку. Вот начало посёлка тех же лет.

(Фото № 16 — Начало посёлка)

Правда, трудно сказать какое именно?.. Ведь в посёлок, как выяснилось, было как минимум два въезда и столько же выездов, значит, и въездов было не один, а четыре. Но это начало действительно является началом, так как именно здесь проходила основная дорога северного и западного кольца, и автобус здесь был особенный, с красной крышей, с голубой полосой посередине, и золотым бубликом кольца. С двигателем внутри кабины справа от водителя. С узенькими дверцами, с маленькими, почти игрушечными сидениями. Всегда набитый под завязку. Он, миновав гараж, подкатывал на остановку напротив промтоварного магазина, и выпускал некоторое количество своих «узников». Садились в него редко, два, три человека. Во всяком случае, мне не довелось видеть больше. А может просто память не сохранила?! И тем не менее, в мою пользу говорит тот факт, что остановки с этой стороны дороги, как таковой, не было, потому что отсутствовала элементарная крыша от дождя и снега, не было даже намёка на скамью для ожидающих. Зато было обыкновенное ограждение из досок, уложенных прямо на асфальт и долженствующее ориентировать водителей автобусов на местности, мол, не проезжайте мимо, это и есть остановка. Правда, как они, водители, могли видеть эти доски зимой из-под метрового слоя снега?!

Слегка освободивши своё чрево от пассажиров, городской транспорт типа «ПАЗ» (в народе называемый просто «Пазик»), выпускал клуб едкого, жёлтого дыма, скрипел дверями, и трогался дальше на Воргашор, мимо пожарных тренажёров слева, складов самого разнообразного назначения, тянувшихся справа вдоль дороги, пункта приёма стеклотары, что не маловажно было в те времена, выкатывался в тундру, и продолжал путь к следующему месту обитания человеков.

Кстати, насчёт пункта стеклотары…

Мне часто вспоминается мама, везущая меня в коляске. Нет, конечно, я не помню подобного во младенчестве, но был случай, когда мы с ней ходили, вернее возили, сдавать пустые бутылки на какую-то базу. Мы нагрузили полную коляску, в которой совсем ещё недавно катали мою сестрёнку, внизу на сетку положили ещё один мешок, и, кажется, мама несла ещё и сумку в руках, но утверждать не берусь. А назад я попросился у неё прокатиться. Мне было около четырёх или пяти, возможно чуть больше. Я с трудом втиснулся в детское средство передвижения. Сделалось душно, стало нечем дышать. Сидеть пришлось скрючившись в три погибели, и мечтать, чтоб в коляске делали окошечко хотя бы впереди, по бокам тоже не мешало бы, а то малышам дороги невидно. О своих удобствах я тогда не мечтал, мне и так повезло, что везут!..