Юрий Зобнин - Николай Гумилев. Слово и Дело

Елизавета Полонская . «Я не могу терпеть младенца Иисуса…» (1920).

Скорбные песни ( лат. ).

Во время перемещения столицы в Москву О. Э. Мандельштам работал заведующим Бюро печати Центральной коллегии Совнаркома по разгрузке и эвакуации Петрограда, активно сотрудничал в Комиссариате Просвещения. Илья Эренбург, встречавшийся с ним летом этого года, писал о «безукоризненном эстете из «Аполлона», с жаром излагавшем свои большевистские идеи»: «Мандельштам, изведав прелесть службы в каком-то комиссариате, гордо возглашает: как сладостно стоять ныне у государственного руля!». Однако уже в июле Мандельштам вступил в конфликт с чекистами, заступаясь за арестованных интеллигентов, а после начала «красного террора» у него «наступает политическая депрессия, вызванная крутыми методами осуществления диктатуры пролетариата». Неожиданный переезд Мандельштама (вместе с братом Александром) на юг в начале 1919 г. был, по-видимому, вызван страхом перед возможными репрессиями. В 1919–1920 гг. Мандельштам жил в Харькове, потом в Киеве, затем в Феодосии в гостях у коктебельского насельника Максимилиана Волошина, и (недолго) – в Грузии под покровительством поэтов Паоло Яшвили и Тициана Табидзе.

Осип Мандельштам . «В Петербурге мы сойдемся снова…» (1920).

Михаил Кузмин. Ангел благовествующий (1919).

Литературный отдел Комиссариата просвещения (ЛИТО) помещался в 1920 году в бывшем доме страхового общества «Россия» на Сретенском бульваре, неподалеку от главного здания Комиссариата на Чистопрудном бульваре.

«Дворец Искусств», организованный при Комиссариате просвещения в 1920 г. как «объединение деятелей искусства на почве взаимных интересов для улучшения труда и быта», занимал особняк Сологуба на Поварской улице. По своим задачам «Дворец Искусств» напоминал «Дом Искусств» в Петрограде. Впоследствии тут обосновалось правление «Союза писателей СССР».

Он считал себя, и не без основания, самым знающим, самым ученым из поэтов, естественным и признанным хранителем поэтической культуры. Новую жизнь он принял и впоследствии стал коммунистом, занимал «посты». Мне думается, что он хотел занять положение, подобное горьковскому, стать как бы «отцом» и центральной фигурой советской поэзии», – писала о Брюсове Надежда Павлович.

Владимир Маяковский. «Левый марш» (1918).

Кузмин пишет в дневнике, что возвращался в Петроград в одном вагоне (очевидно, литерном) с М. Ф. Андреевой, ее секретарем П. П. Крючковым и Н. А. Оцупом («Это легче, чем с Гумом»). О Надежде Грушко он не упоминает; вероятно, у нее был собственный московский постой.

Летом 1920 года лейбористы заблокировали попытки правительства выступить в советско-польской войне на стороне Пилсудского. В Англии развернулось мощное общественное движение «Руки прочь от советской России», делегация политиков и общественных деятелей Великобритании побывала в Москве и Петрограде во время II Конгресса Коминтерна. Деятельность лейбористской партии стала одним из главных факторов международной политики, обеспечивших окончательную победу «красных» в Гражданской войне.

Личного секретаря ( англ .).

Что это? Я понял. Очень вам благодарен: Коза-Собо … [Казанский собор]. О, да! Да здравствует Ленин!! Карл Маркс!! О, да! ( англ .)

Нина Алексеевна Шишкина (1900–1942, погибла во время блокады Ленинграда), героиня стихотворения «У цыган», представляла третье поколение знаменитой артистической цыганской династии. Ее дед, Николай Иванович Шишкин в 1886 г. создал постоянную хоровую труппу (первый в мире цыганский театр), которая давала представления в Петербурге и Москве. В 1920–1930 годы Н. А. Шишкина стала одной из «звезд» ленинградской эстрады. «У нее были коротенькие ноги колесом, одухотворенное лицо, распущенные волосы, огромные блестящие глаза, – описывает Шишкину современница. – Она сидела на полу, на подушке, с гитарой и пела. Много слышала я в продолжение моей жизни цыган, но такого замечательного таланта не приходилось больше встречать». Ее известности способствовали многочисленные скандальные любовные романы. Гумилев называл Шишкину «огнем своей таборной крови».

«Что касается «Психея-жизнь», – пишет Арбенина об этой забавной мистификации, – то это рассказ о моем представлении (дантовского – нет, вернее, личного представления) о переходе на тот свет – роща с редкими деревьями, – потому, вероятно, исключительно чуткий к стиху и «крепко» знающий Гумилев мог поверить, что это мои стихи – что я сделала ради шутки».

Пародируется обращенное к Ольге Арбениной стихотворение Мандельштама «Сестры – тяжесть и нежность – одинаковы ваши приметы», где в первоначальном варианте был стих: «Легче камень поднять, чем вымолвить слово «любить»«. Шуточную балладу о том, как «сошлись знаменитый поэт Гумилев / И юный грузин Мандельштам», Георгий Иванов написал сразу по горячим следам событий; эта баллада дошла до нас в передаче Арбениной и Ирины Одоевцевой.

Наедине ( фр .).

В дореволюционные годы «серебряного века» поэтесса и издательница С. И. Таубе (псевдоним – Софья Аничкова) прославилась своим домашним декадентским салоном на Фонтанке, главной достопримечательностью которого был светильник, сделанный из человеческого скелета. Собрания тут происходили по ночам и были обращены к тематике смерти и бренности земного бытия. Кроме того, Таубе-Аничкова была участницей «Вечеров Случевского». Устроившись в культурно-просветительский отдел Гознака, эта богемная «львица» задумала воскресить традиции «Вечеров» среди заводских рабочих. «Вечера поэтов» на Гознаке имели успех в годы «военного коммунизма»; в своих мемуарах Таубе-Аничкова подробно описывает эти собрания, упоминая среди участников и Гумилева.

Ирина Одоевцева . Баллада о Гумилеве (1921).

Экспортхлеб – дочерняя структура государственного внешнеторгового объединения АРКОС, монополиста экспорта из РСФСР в 1920-е годы. Транспорттрест – государственный транспортный трест Народного комиссариата путей сообщения РСФСР.

Всего в январе – марте 1921 г. в «Цехе поэтов» были подготовлены три тетради «Нового Гиперборея». По свидетельству Одоевцевой, с первой из них Гумилеву удалось снять 25 копий, с двух других – по 5 с каждой: «Рукописные оригиналы продавались дорого только уезжающим за границу. Остальные по сходной цене, или просто раздавались на добрую память добрым же знакомым».