Исроэл-Иешуа Зингер - О мире, которого больше нет

— Ты просто прелесть, Йешеле, сын раввина, — сказала она и поправила съехавший на сторону парик.

Потом осмотрела меня с ног до головы и спросила:

— Ты бабник, Йешеле?

Так у нас звали тех, кто увлекался женщинами.

Мои щеки пылали огнем от ее хохота и насмешек.

Если бы взрослые знали, как серьезно, глубоко и мучительно дети могут любить и страдать!

Байстрюки в наших краях не были редкостью. Многие крестьянские девки, особенно те, которые были в прислугах у помещика, владевшего местечком, рожали байстрюков, и их семьи это не очень-то волновало, особенно если рождался мальчик. Если же девка рожала байстрючку, тут хвалиться было нечем. Но все равно большого значения этому не придавали. А вот чтоб еврейская девица родила вне брака — о таком в нашем местечке не слыхивали.

Тем не менее однажды на исходе субботы некая девица по имени Песя родила, и в Ленчине поднялся переполох.

Во-первых, никто не думал, что эта самая Песя беременна. Она была служанкой в Варшаве и, вернувшись домой, так ловко скрывала все признаки того, что она на сносях, что не то что соседи, даже ее родители ничего не заметили. Когда в субботу после чолнта она почувствовала боли и, охая, прилегла, родители не заподозрили неладное. Песя сказала, что у нее спазмы в животе. Боли не прекращались, и тогда ее отец Гершл по прозвищу Палка собрал миньен и отправился в бесмедреш читать псалмы во здравие дочери. Мужчины читали псалмы ради исцеления Песи, дочери Эты [314] Мужчины читали псалмы ради исцеления Песи, дочери Эты. — При произнесении молитвы за здравие имя болящего называют вместе с именем матери, а не с именем отца. . Когда собравшиеся для чтения псалмов уже были готовы произнести ми-шебейрах [315] …были готовы произнести ми-шебейрах… — Ми-шебейрах может также являться молитвой с просьбой об исцелении заболевшего. , в святое место ворвалась толпа женщин с криком:

— Люди добрые, кончайте читать псалмы за шлюху! Песя родила байстрюка…

Мужчины замерли с недосказанным стихом на устах. Гершл выбежал из бесмедреша со сжатыми кулаками, готовый убить дочь, опозорившую его.

Целую неделю местечко ходило ходуном. В бесмедреше и в микве, в мясных лавках и на рынке, даже в хедерах говорили о Песе и о ее прижитом в Варшаве байстрюке.

Эти разговоры шли не потому, что Песины родители были люди почтенные. Напротив, Гершл-Палка считался в общине самым скверным человеком. Он был драчун — стоило его задеть, как он бросался на обидчика и бил его смертным боем. Поговаривали, будто он не гнушается покупать кур у цыган, хотя знает, что у них куры кормятся по помойкам. Всякое говорили о семействе Палки. Но все-таки Гершл соблюдал субботу, не пропускал ни одной молитвы и, хоть был отчаянно беден, беднее всех в местечке, но экономил на еде, чтобы заплатить за учебу своих сыновей, Файвешла и Шлоймеле, в хедере. Кроме того, он молился вслух в бесмедреше, а в Дни трепета во время чтения « Ал~хет » [316] За грех ( древнеевр. ). Покаянная молитва, составляющая основу Йом Кипура. Во время ее произнесения молящийся ударяет себя кулаком в грудь. , бил себя под сердце с такой силой, что удары разносились по всему святому месту. Он следил за тем, чтобы его сыновья, беспутные Файвешл и Шлоймеле, молились и к месту отвечали « борух-гу у-борух-шмой, омейн » [317] Благословен Он и благословенно имя Его, аминь ( древнеевр. ). Слова, которыми община отвечает хазану. . Когда в местечко приезжал проповедник и начинал вещать об аде, о том, как там жгут и жарят грешников, из широкой мощной груди Гершла вырывались такие тяжкие вздохи, что камень бы растрогался. Поэтому, чем бы ни занимался Гершл, чтобы заработать на кусок хлеба жене и детям, все-таки он был евреем, пусть невежественным, но богобоязненным и исполняющим множество заповедей, — грех дочери страшно его потряс. Позор был велик, потому что женщины повсюду судачили, бранились и злословили, мужчины смеялись, а мальчики из хедера, издеваясь, читали кришме под окном у Песи. Само собой, это было не кришме, а насмешка, с переиначенными словами:

— Бог, Царь, утку зажарь, мне хлеб, тебе нет, мне юшку, тебе шишку… [318] …мне юшку, тебе шишку… — Подстрочный перевод: «Бог, Царь, тройка уток, мне хлеб, тебе смерть, мне свежий бульон, тебе болячку на живот…». .

В прежнее время Гершл вместе с сыновьями прибили бы любого, кто посмел бы издеваться над ним и его домашними, но из-за случившегося несчастья он забился в свой дом и даже дверь не открывал.

После нескольких дней взаперти Гершл, сгорбившись, пришел к моему отцу. Густые борода и усы, придававшие его облику львиную свирепость, свалялись. Его могучее тело согнулось, сильный голос звучал надтреснуто.

— Ребе, — вздохнул он, — этот… этот… ребенок — мальчик. Можно ли его обрезать или нет?

— Конечно, его надо обрезать и справить все как следует, — постановил отец. — Я приду на обрезание, приведу с собой моеля и миньен.

— Ребе, позвольте поцеловать вам руку, — сказал Гершл. — Ребе, я недостоин…

— Не дай Бог, реб Гершл! — ответил отец. — Еврей еврею руку не целует. И не плачьте, реб Гершл. Я обязательно приду к вам с моелем и миньеном на обрезание…

Я пошел на это необычное обрезание вместе с отцом. Роженица лежала за простыней, в бедной комнате, где только и было, что пустой стол, лавка и две некрашеные деревянные кровати, а на стенах — множество фотографий Гершла в солдатском мундире, оставшихся с тех времен, когда он служил у «фонек». Пришедшие торопились. Они не были уверены, должны ли они отвечать «аминь» после благословения на «трефном» обрезании. Когда нужно было дать байстрюку имя, Гершл запнулся. В конце концов мой отец выбрал имя сам: Авром, как именуют геров [319] Гер (букв. пришелец, древнеевр. ) — прозелит в иудаизме. Имя Авраам было популярно у прозелитов, так как они подобно Аврааму сами уверовали в единого Бога. .

— В-йикоре шмой б-исроэл авром бен [320] И будет наречено ему имя в Израиле Авром, сын… ( древнеевр. ). Часть формулы, произносимой во время имянаречения после обрезания. , э-э-э… — произнес моел и не смог назвать имя отца, потому что не знал, кто был отцом ребенка.

Но тут Гершл внезапно выпрямился и назвал отца.

— Авром бен Зале [321] Авром, сын Зале ( древнеевр. ). , — громко сказал он. — Да-да, бен Зале .

Заля, жених Песи-роженицы, портновский подмастерье, был коренастый и смуглый отставной солдат; его щеки, которые он брил раз в неделю, в канун субботы, отливали синевой из-за черной щетины. Он был сыном Биньомина-портного, за смуглую масть прозванного Цыганом. Когда его невеста Песя заявила, что ребенок — от жениха, Заля стал клятвенно все отрицать и тут же послал передать сватам, что расторгает помолвку с невестой, которая «принесла в подоле» ребенка из Варшавы, где была в прислугах. Так началась яростная война между двумя семьями — Палками и Цыганами.