Елизавета Бута - Выживший Хью Гласс. Настоящая история

Океан великодушно принимал всех. Когда тело, обернутое в парусину, спускали на воду, морская пучина с едва слышимым шипением принимала его в свои объятия. Этим легким шипением на фоне общего мерного гула волн океан будто бы напоминал о ничтожности человеческой жизни. Исчезало не только тело, но и память о человеке. Одно из главных правил: не допускать мрачных мыслей на корабле, что бы ни случалось. Все старались не говорить и не думать об ушедших товарищах, о том, что еще несколько человек столь плохи, что просто лежат сейчас внизу и ждут своего часа. Многие к тому моменту настолько ослабли, что уже не вставали.

На фоне голода и болезней несколько штормов и пара пиратских кораблей на горизонте в качестве неприятностей даже не рассматривались. Это было в порядке вещей, в любом плавании случается. Если уж по-честному, то практически любое длительное плавание уносило с собой жизни не одного и не двух членов команды, да и голод тоже был далеко не редкостью. Иногда везет больше, иногда – меньше. На все воля Божья. По крайней мере, так полагал капитан, весьма религиозный человек для своей профессии.

Гласс в очередной раз доказал своим товарищам, что достоин уважения. Казалось, что его нисколько не волнуют ни голод, ни смерти товарищей. Ежедневно он поднимался и с утра до вечера выполнял все поручения. Быстро, четко и беспрекословно. По его лицу невозможно было сказать, о чем он сейчас думает. Его вполне можно было бы обвинить в черствости и малодушии. Больные и озлобленные голодом моряки периодически приходили именно к такому мнению об этом человеке, но Гласса это совершенно не тревожило. Главное – пережить, а для этого нужно просто следовать заранее намеченному плану действий. Приятель, с которым он сбежал от оружейника, решил остаться в первом же порту, в котором их судно встало на якорь. Гласс приятельствовал с парой моряков, которые снисходительно отнеслись к юнге. Вскоре его повысили до матроса, но к остальным членам команды Гласс предпочитал относиться с известной степенью недоверия.

Когда умер один из моряков, с которыми общался Гласс, паек несчастного достался Хью. Вечером Гласс уже было хотел съесть нежданно доставшуюся лишнюю порцию, как вдруг услышал насмешливый совет одного из моряков:

– Ты подумай, парень, чего хочешь: если жить, то лучше не стоит, а если умереть побыстрее, чтоб не мучиться, то ешь.

Гласс озадаченно отложил в сторону кусок солонины и посмотрел на моряка. Вряд ли несчастный перед смертью натер свой паек крысиным ядом в духе «так не доставайся же ты никому», так почему тогда нельзя есть?

– Совсем худо станет – съешь, – хмыкнул матрос и завалился спать. Гласс спрятал паек подальше и тоже попытался уснуть.

Это были последние дни того, самого тяжелого плавания. За это время Гласс несколько раз порывался съесть паек, но всегда передумывал. Еще не настолько плохо. Впоследствии, когда они уже причалили к берегу, Гласс полез в сумку за своим сохраненным пайком, он обнаружил, что его украли. В свернутом куске ткани вместо пайка лежало какое-то тряпье, которое засунули туда для вида, в надежде на то, что Гласс еще какое-то время не будет его доставать, а будет лишь проверять его наличие. Надежды, впрочем, оправдались. Он действительно так и не достал свой паек. Кто это сделал, определить было, конечно, нельзя. Гласс тогда лишь в очередной раз убедился в том, что людям нельзя доверять. Они либо предают, либо уходят, либо умирают. Так или иначе, к ним не стоит привязываться. Себе дороже. Любое плавание рано или поздно заканчивается. С переменным успехом, конечно. Но все-таки то, что имеет начало, обычно имеет и конец. В один прекрасный день кто-то из матросов, дежуривших на верхней вахте, возвестил всех о том, что они приближаются к суше.

Когда они вошли в порт, капитан подвел неутешительные итоги. Он лишился половины своей команды, в том числе и второго помощника. Третьего по статусу человека на корабле. Гласс за время плавания проявил себя как удивительно стойкий человек. Этот парень, едва справивший совершеннолетие, казался старше всех матросов на корабле. Чересчур мрачный, немногословный, не проявлявший особенного интереса ни к выпивке, ни к деньгам, ни к женщинам, – он, казалось, преследует одну-единственную цель – пережить. Дойти до конца. Идти по заранее намеченному маршруту.

Несмотря на то, что капитан так и не смог дать мало-мальски развернутую характеристику этому человеку, он все-таки предложил Глассу должность второго помощника. Гласс, казалось, даже не обрадовался такому неслыханному для человека его возраста повышению. Он просто пожал плечами и согласился.

Вот уже много лет Хью Гласс занимался морской торговлей. Порой ему начинало казаться, что он знает Мексиканский залив лучше Жана Лафита, знаменитого пирата, в последнее время превратившегося в единоличного владельца залива. Во всяком случае, он был лично знаком практически с каждым его кораблем, а их у знаменитого пирата было несколько десятков. Самыми любимыми были гигантские суда «Юпитер», «Элоиза» и «Эль-Тигре». Гласс прекрасно знал, что нужно делать, как только на горизонте замаячит черное двух-трехмачтовое судно. Он всегда точно знал, как нужно развернуть судно, чтобы поймать попутный ветер и ловко увернуться от каперов [5] Каперы (корсары, приватиры) ( нем. kaper, фр. corsaire, англ. privateer) – частные лица, которые с разрешения верховной власти воюющего государства использовали вооруженное судно (также называемое капером, приватиром или корсаром) с целью захватывать торговые корабли неприятеля, а в известных случаях – и нейтральных держав. То же название применяется к членам их команд. .

В качестве второго помощника он проработал на судне недолго. Его исключительные знания в области математики и картографии очень скоро помогли ему сделать полноценную морскую карьеру. Он сменил несколько кораблей и капитанов, стал первым помощником, затем компаньоном в небольшом бизнесе, нашел себе невесту, хорошую, очень набожную девушку и… разочаровался в морской карьере. Если раньше его успокаивал мерный гул вечно изменяющихся волн океана, то теперь он стал раздражать. Постоянное движение, которое ему так нравилось, превратилось в ежедневную рутину. Свободное море превратилось в тюремную клетку с заранее прописанным планом жизни на ближайшие двадцать лет. Еще немного, и можно будет позволить себе купить небольшое судно, стать капитаном…

Гласс равнодушно наблюдал за тем, как на мрачном предрассветном небе робко проступают малиновые всполохи рассвета. Море никогда не бывает одинаковым, но и более однообразный пейзаж придумать сложно. Только рассвет и закат вносят оживление в жизнь моряков. С другой же стороны, рассвет на море – доказательство того, что никаких перемен в этом мире не было и не будет. Путь у всех один, но не всех это радует.