Максим Брежнев - Министр Щелоков

За рубежом в Италии, Германии, Франции в прессе печатались разнообразные статьи про кремлевскую принцессу. Сплетни подхватывало Радио Свобода и тиражировало их на Россию. Вот так создавался образ разгульной дочери генсека, которая занимается бриллиантами.

И никто не мог пресечь разгул дискредитирующей информации о семье первого лица советского государства.

Та же Ирина Бугримова категорически отрицала любые предположения о какой-либо связи Галины с кражей бриллиантов. Украшения у дочери генсека действительно были. Но у женщин ее круга их было не меньше, а то и гораздо больше, чем у дочери генсека.

Министр Щелоков считал, что первое лицо государства и членов его семьи необходимо тщательно опекать и строго следить за любой информацией, появляющейся о ней, категорически не допускать разгула всякого рода сплетен.

Однажды министр вызвал к себе Павла Перевозника и дал прочесть перевод с немецкого одной из таких статей в журнале «Шпигель». В ней приводились факты из личной жизни Брежнева и его семьи. Подробности указывали на то, что источником информации был человек, связанный с членами семьи.

Генералу Перевознику было поручено выявить, кто распространяет эти сведения. Выяснилось, что в районе Смоленской площади на одной из квартир собираются взрослые дети бывших известных военачальников, крупных руководителей. Частым гостем квартиры является Галина Брежнева. Туда также зачастили иностранцы, среди них — корреспонденты СМИ.

Источником информации оказалась советская гражданка, вышедшая замуж за гражданина ФРГ. При очередном приезде этой гражданки в Москву по коммерческим делам мужа сотрудники Главка переговорили с ней. Она призналась в том, что ее элементарно подставили. Как она рассказала, в кругу родственников мужа зашел разговор о московской жизни. Кое о чем знал и муж, который тоже посещал квартиру на Смоленской. Как оказалось, среди гостей был корреспондент журнала «Шпигель», который разговоры записывал негласно на магнитную ленту, а после выдал записи в печать, приукрасив многое вымыслами.

Обо всем этом генерал Перевозник доложил Н. А. Щелокову. Министр позвонил Андропову с тем, чтобы вместе принять какие-то меры, дать необходимые указания по своей линии. Щелоков сказал, что надо бы предупредить Брежнева о появившейся статье, так как при очередном выезде за границу корреспонденты могут задать вопросы по фактам, изложенным в статье.

Андропов предложил не тревожить генсека. Щелоков согласился.

В январе 1982-го неожиданно покончил с собой первый заместитель председателя КГБ Семен Цвигун. Его смерть опять же обросла разными слухами, в том числе ее связали с делами о коррупции, нити которых вели к семье Брежнева.

Но причины оказались медицинскими: у С. К. Цвигуна обнаружили смертельное заболевание, и он решил добровольно уйти из жизни. (Андропов попросил проинформировавшего его об этом самоубийстве Чазова не сообщать в МВД о смерти Цвигуна).

Через несколько дней — новая смерть. Уходит М. А. Суслов.

Секретарем ЦК по предложению Л. И. Брежнева назначен Ю. В. Андропов. Председателем КГБ становится В. В. Федорчук, возглавлявший КГБ Украины. Он не относился к команде Андропова, видевшего своим преемником В. М. Чебрикова. Назначение Федорчука произошло с подачи Черненко и Щербицкого. По некоторым данным и Щелоков его подержал.

Надо полагать, все было сделано, чтобы отстранить Андропова от КГБ.

Впрочем, старое аппаратное руководство не собиралось отдавать кресло второго секретаря ЦК Ю. В. Андропову, секретариаты по-прежнему вел К. Черненко. И только по указанию самого Брежнева Андропов занял это кресло, став, таким образом, вторым лицом в партии.

Неожиданно в августе 1982 года снят с занимаемого поста первый секретарь Краснодарского обкома партии С. Ф. Медунов. Он назначен заместителем министра недавно созданного Министерства плодоовощной промышленности. В аппарате ЦК и партийном руководстве отнеслись к этому перемещению как к возросшему влиянию Андропова. Но, безусловно, смещение Медунова не могло произойти без согласия самого Брежнева.

Медунов боролся, особенно, когда был на должности первого секретаря крайкома партии, использовал свое влияние и связи, и не только за себя невиновного в совершении уголовных преступлений, но и, например, за секретаря Сочинского горкома КПСС С. Мерзлого, в отношении которого и в ходе предварительного следствия, а затем и в суде установлено, что он совершил уголовное преступление, за что и осужден.

Медунов, защищая Мерзлого (кстати, Медунов не защищал всех по так называемому Краснодарскому делу), обосновывал свои действия тем, что привлечение к уголовной ответственности Мерзлого и некоторых других коммунистов, нанесет удар по авторитету КПСС, что цели в «раскручивании Краснодарского дела» не в борьбе с лицами, совершившими нарушения и преступления, а в борьбе с партией и т. д.

На первом этапе, ему удалось (ряд бывших руководящих работников кубанской милиции говорили, что с помощью Чурбанова) освободить от занимаемых должностей прокурора Сочи Костюка и заместителя начальника УВД Сочинского горисполкома Удалова — лиц, которые активно участвовали в проведении оперативно-следственных действий по Мерзлому и некоторым другим фигурантам Сочинского дела.

Медунов пытался перед пленумом крайкома КПСС, на котором должны были рассматривать вопрос о его смещении (на пленум приезжал секретарь ЦК КПСС Капитонов), попасть на прием к Брежневу, но Брежневу уже доложили, с соответствующими комментариями вопрос, и он Медунова не принял.

Всем четко было показано — Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, не поддерживает руководителей регионов, где есть подобные нарушения.

Кстати, в последствии, особенно после распада СССР, Медунов об этом говорил всегда, и не только в приватных беседах, но и публично в СМИ, о непризнании своей вины в совершении преступлений, до дня своей смерти, наступившей 27 сентября 1999 года (на похороны в Москву выезжала солидная делегация от руководства Краснодарского края). В то же время и в личных беседах, и в интервью он признавал, что и подхалимы были, и не всегда он принимал правильные решения, и много было тех, кто показывал себя сторонниками его дел, а фактически оказались приспособленцами. «Я не хочу ни перед кем оправдываться, но я не сломал ни единой праведной судьбы. Если пересчитать мой трудовой стаж на рабочие часы, он будет в полтора раза больше всей моей жизни, а мне без малого восемьдесят.

Я хочу задать лишь один вопрос нынешним властям: Почему вы с такими ссорами делите то, что построили мы? Считаете, что мы делали плохо, постройте лучше. Я первый вам в пояс поклонюсь. Конечно, я человек той системы, многое отдал ей, и меня, как тысячи таких людей, переделать сложно. Хотя, безусловно, многое сейчас вижу другими глазами. Да и раньше видел, что многое делалось не так, кризисные явления в стране и партии требовали разрешения. Но разве такими методами, как это сделал Горбачев?»