Н. Стромилов - Впервые над полюсом

Не отрываясь пробегаем горизонтальную площадку купола. Начинается уклон. Переглядываемся с Бронтманом. Ждем, что вот-вот Молоков сбросит газ и пойдет на старт вторично. Но вскоре понимаем, что с горизонтальной площадки, покрытой мокрым снегом, тяжело нагруженной машине не оторваться. Несемся под уклон. Скорость близка к ста километрам. Теперь уже ни за что нельзя сбавлять газ! Если сделать это, самолет врежется в скалы у подножия ледника… Какими бесконечными кажутся иногда секунды! Шевелев считает их - в руке у него секундомер. Внешне Марк Иванович спокоен. Медленно надвигается закованное в ледяной панцирь море. В глазах у Бронтмана любопытство… Толчки сменяются легкой вибрацией корпуса. Самолет в воздухе! Под нами море. 23 часа 15 минут.

Выпускаю двенадцать витков золотистого антенного канатика, включаю и настраиваю передатчик. Связываюсь с базой, прошу включить радиомаяк.

- Сделаем, - говорит Богданов.

- Доброе утро, - говорит Румянцев на Диксоне, - слышу вас хорошо.

На четырехмоторных самолетах прекрасное отечественное радиооборудование. Основная радиостанция состоит из телеграфно-телефонного передатчика полезной мощностью 100-150 ватт, работающего в диапазонах средних и коротких волн, и всеволнового супергетеродинного приемника, очень небольшого по размерам и весящего всего лишь около трех килограммов. Есть на самолете аварийный передатчик довольно большой мощности на две фиксированные волны: 600 и 625 метров. В полете радиостанция работает от бортовой сети, на земле - от бензино-электрического агрегата. В полете применяется выпускная антенна, на земле - антенна, устанавливаемая посредством невысокой дюралевой мачты.

На радиостанции может работать не только радист, но и штурман, для чего в его кабину выведен пульт управления радиостанцией, конструктивно оформленный вместе с телеграфным ключом, и индикатор тока в антенне передатчика.

Есть у нас и ультракоротковолновая радиостанция для связи между самолетами. Она в заведовании штурмана, но переговоры по ней могут вести и летчики. Располагаем мы и очень небольшой коротковолновой переносной радиостанцией с питанием от генератора с ручным приводом.

* * *

Оставаться над архипелагом опасно: под низкой облачностью сильная болтанка. Поэтому летим на север. Там, на границе облачности, будем ждать самолеты Алексеева и Мазурука.

Через четверть часа после старта получаем сообщение о вылете Алексеева. Выходим на кромку облачности, начинаем делать круги. Вскоре к нам присоединяется Алексеев.

Через 35 минут после нас вылетает Мазурук. Безрезультатно ждем его около часа. Больше ждать нельзя: может не хватить горючего для полета на полюс и возвращения! Направляемся к полюсу по «столбовой» дороге - пятьдесят восьмому меридиану.

Около восемьдесят четвертого градуса странная, похожая на паутину розовая мгла затягивает горизонт. В этой паутине тонет самолет Алексеева. Связываемся с ним, пеленгуем: идет западнее нас. Самолет Мазурука на вызовы не отвечает. Вызываю базу и Диксон. Прошу их передать Мазуруку, что самолеты Молокова и Алексеева идут в зоне радиомаяка к полюсу, а также выяснить, где находится сейчас Мазурук, и сообщить нам. Богданов и Румянцев сразу же начинают вызывать самолет Мазурука, но и их вызовы остаются без ответа.

Солнце светит почти в лоб самолету. Внизу картина мало отличается от той, которую мы видели 5 мая во время полета к полюсу на разведчике. Такие же огромные поля толстого многолетнего льда. Такие же нагромождения торосов. Трещины и разводья. Только сейчас они не имеют преобладающего направления с востока на запад.

По- прежнему не отвечает на вызовы самолет Мазурука, и это начинает беспокоить.

Шевелев все время совершает прогулки между «моссельпромом» (он на тяжелых самолетах тоже есть) и радиостанцией. Шевелев деловит и доброжелателен. Летнаб и штурман, он впервые поднялся в воздух над арктическими просторами еще в 1929 году, его знание Арктики энциклопедично. Грянет война - и Герой Советского Союза Шевелев станет начальником штаба авиации дальнего действия, а когда советский народ, отстояв в кровопролитных боях свободу и независимость Родины, перейдет к мирному труду, Марк Иванович многие годы будет возглавлять один из самых трудных и беспокойных участков, без которого немыслимо освоение Арктики, - полярную авиацию.

Бронтман, сидя на банке папанинского продовольствия, фиксирует в блокноте свои впечатления.

Наш самолет по сравнению с разведчиком - гигант. Он комфортабелен. Два управления. Внутри прохладно, но не гуляет ветер (кабины - пилотская и штурмана - закрытые, не продуваются). Есть СПУ - самолетное переговорное устройство - для внутренней телефонной связи. Много места: каждый член экипажа может в самолете навестить любого другого и воспользоваться санузлом. Акустические шумы гораздо меньше, чем на разведчике.

86°30'. 3 часа 30 минут. Нужно устанавливать связь с дрейфующей станцией. Три раза бросаю в эфир ее позывной - UPOL, один раз свой. Ну конечно, Эрнст Теодорович тут как тут! Здороваемся. Принимаю самые свежие координаты льдины. Договариваемся, что когда самолет приблизится к лагерю, я перейду исключительно на наблюдение за его радиостанцией: шансов на то, что они увидят нас первыми, конечно, больше. А если увидят, то и скорректируют наш курс. Корректировка может оказаться крайне необходимой, так как, по сообщению Кренкеля, на самолете Водопьянова только что испортился радиокомпас и пеленговать нас, как это предполагалось ранее, они не смогут. Шевелев немного удручен. Бронтман вынимает неизменный блокнот…

89° 15'. 5 часов 30 минут. Скоро полюс! Бронтман делает очередную запись и, подумав, решает больше не прятать блокнот в карман. С горизонта не исчезает розовая мгла. Механики, закутанные в меха, неподвижно, как статуи, сидят у приборных панелей. Молоков не выпускает из рук штурвала. О существовании Ритслянда можно догадываться лишь по аккуратно присылаемым для передачи сообщениям о пройденном пути.

5 часов 45 минут. Из штурманской кабины быстро выходит Шевелев. Наклоняется поочередно к обоим пилотам и что-то взволнованно говорит. Издали мы с Бронтманом видим, как Молоков одобрительно кивает головой, не переставая в то же время вглядываться в горизонт. Склонившись над механиками, сказав им что-то и показав рукой вниз, Марк Иванович направляется к нам. Но мы уже поняли: под нами полюс!-и радостно жмем друг другу руки!

Механики, Шевелев и мы с Лазарем Константиновичем приникли к иллюминаторам. Кажется, нет силы, которая могла бы оторвать нас сейчас от плексигласовых окошек! Так хочется навсегда запечатлеть в памяти ледяное поле с воображаемой точкой на нем, которая так долго была недоступной! А внизу до примитивности просто: ослепительно сверкающие на солнце ледяные поля, узкие полоски трещин, торосы…