Георгий Михайловский - Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.

На заседании было решено возложить на Нольде как начальника Юрисконсультской части МИД выработку соответственного положения о неприятельских подданных и до утверждения Советом министров разослать это положение во все заинтересованные ведомства для установления единообразной практики во всей России. Последнее было совершенно необходимо, так как все местные власти забрасывали ежедневно Петербург запросами, как им поступать с неприятельскими подданными. Между министрами было также решено, что в случае сомнения следовало запрашивать заключение нашей Юрисконсультской части. Это обращение к нам «для заключения» до такой степени въелось в петербургскую бюрократическую практику, что нас ещё долго продолжали бомбардировать запросами о «заключении» по поводу конкретных случаев, совершенно точно урегулированных законоположениями, издававшимися Советом министров впоследствии по ст. 87 Основных законов. По целой категории дел у нас имелись стереотипные ответы, отнимавшие совершенно напрасно время как у нас, так и у запрашивавшего нас ведомства.

Но были и гораздо более прискорбные случаи иного рода обращения — со стороны II Департамента нашего министерства (так называемого Консульского), руководимого Бентковским, человеком, как я упоминал, совершенно невежественным в международно-правовых вопросах, который в затруднительных для него делах юридического характера предпочитал обращаться не к Нольде в Юрисконсультскую часть нашего ведомства, а в Юрисконсультскую часть министерства юстиции, которая не раз эти запросы направляла к Нольде. Таким образом, срочная бумага путешествовала иногда неделями из-за боязни г-на Бентковского уронить свой престиж обращением непосредственно к Нольде. Несмотря на неоднократные категорические запрещения обращаться в Юрисконсультскую часть министерства юстиции минуя Нольде, Бентковский до самого ухода (в 1916 г.) продолжал эту убийственную практику, чем наносил серьёзный вред делу: нам не раз приходилось констатировать вследствие обращений к нам иностранных посольств и миссий, что II Департамент нашего ведомства не знает не только международного права, но и наших законов. Неудивительно, что место Бентковского впоследствии было занято Нольде, превратившимся, таким образом, из консультанта в администратора.

Не только с международно-правовой, но и с международно-политической точки зрения война была совсем не подготовлена. В самом начале войны все категории неприятельских подданных были смешаны в одну рубрику «вражеских подданных», славяне (австрийские подданные) или эльзасцы (германские подданные) подвергались тем же ограничениям, что и коренные немцы, хотя «освободительный» славянский характер войны был ясен всем, да и само правительство, выставив воссоздание Польши как одну из целей войны, не скрывало своих замыслов об освобождении и других славян. Одной из побудительных причин к тому, чтобы разбить на категории неприятельских подданных и установить привилегированные рубрики, послужило, между прочим, прошение, поданное на высочайшее имя г-жой Крамарж, женой известного чешского борца за славянское дело. Принадлежа по рождению к «древнему купеческому роду Абрикосовых», она просила государя, ссылаясь на заслуги её мужа перед общеславянским делом, об освобождении от секвестра, наложенного на крымскую виллу Крамаржа в качестве «недвижимой собственности неприятельского подданного». Прошение это было написано достаточно красноречиво, имя Крамаржа не менее красноречиво говорило само за себя. Прошение с благоприятной резолюцией государя было направлено к нам в Юрисконсультскую часть и там хранилось.

Мы, конечно, сейчас же снеслись с военным ведомством о снятии секвестра и подняли перед Сазоновым вопрос о необходимости ввиду именно «освободительно-славянского» характера войны создать для всех славян — австро-венгерских и германских подданных — привилегированное положение среди других «неприятельских подданных», так как нельзя же было этих славян считать «врагами» России. При этом мы настаивали на необходимости общего решения, а не только ad hoc [11] Для определённого случая (лат.) . , и на создании особого юридического статуса для этого рода подданных Австро-Венгрии и Германии, указав в особой докладной записке министру по этому предмету на воззвание вел. кн. Николая Николаевича к полякам, открывшее не только польский, но и общеславянский вопрос, а также на политическое значение выделения славян в привилегированное положение с точки зрения отношения к нам славян Австрии и Германии.

Эта записка, ставившая впервые в эту войну общеславянский вопрос на практическую почву, совпала по времени её подачи Сазонову с нотой французского посольства, просившего о выделении в особое положение германских подданных: — уроженцев Эльзаса и Лотарингии. Сазонов отнёсся, конечно, вполне одобрительно и к тому и к другому документу, и соответственное представление от его имени было изготовлено нашей Юрисконсультской частью для Совета министров. Несмотря, однако, на то, что и Совет министров отнёсся к этому вполне сочувственно, техническое обсуждение этого вопроса, поднятого в сентябре 1914 г., в соответственных междуведомственных комиссиях протянулось до нового года и указ об этом был подписан государем только 2 января 1915 г. Тезис об «освободительном» характере войны тем самым воплотился в жизнь.

Любопытно отметить, что за французским ходатайством за эльзасцев — германских подданных довольно скоро последовало и итальянское ходатайство за австрийских подданных «итальянской национальности», то есть уроженцев Триеста и прочих частей австрийской «ирреденты» [12] Территории с италоязычным населением, не вошедшие в состав Италии в ходе образования единого итальянского государства. . Такого рода обращение было более чем странно, так как Италия в это время ещё не состояла в войне с Австрией, а, наоборот, совсем недавно была её союзницей. Подобный шаг, неоправданный юридически, так как Италия явно не имела права заступаться за «чужих» подданных, раскрывал также и карты итальянского правительства, учитывавшего совершенно спокойно предстоящее распадение Австро-Венгрии и желавшего сейчас же, с самого начала войны, заявить свои права на «австрийское наследство».

Укажу и на то, что маркиз Карлотта, итальянский посол в Петрограде, в это время буквально осаждал наше министерство. Он отнимал время не только у Сазонова, но и в особенности у Нератова. Мы его звали «вечный гость» Нератова, так как он проводил у него целые дни. «Дел» русско-итальянских было не так уж много — всё это была чистая «политика», чтобы подчеркнуть как можно ярче своё расположение к русскому правительству и союзникам. Так проводил Карлотта русофильскую политику, в то время когда, по определению Сазонова, были «triple alliance, triple entente и triple attente» [13] Тройственный союз, тройственное согласие, тройственное ожидание (фр.) . — Италии, Румынии и Болгарии. Из этих трёх стран Румыния потом, правда, значительно позже Италии, но тоже до объявления войны Австрии и Германии, обратилась к русскому правительству с просьбой о защите трансильванских румын, выделенных также в привилегированную категорию неприятельских подданных и военнопленных.