Арнольд Гессен - Жизнь поэта

Но Пушкин не замыкался в себе! Он охотно посещал аристократические круги молдавских помещиков и нередко презрительно отзывался о чванливой, высокомерной «бояр орде», едко высмеивал их «кукониц», как называли здесь местных аристократок, молдавских боярынь...

Ему хотелось проникнуть и в мир молдавской национальной культуры; он интересовался местными сказаниями, преданиями, песнями. Любил посещать народные праздники, гулянья. Важно покуривая трубку, он появлялся в самых разнообразных костюмах - иногда в обличии турка, в широчайших шароварах, с феской на голове. Водил вместе с молдаванами на площадях и базарах хороводы, а потом со смехом рассказывал, как весело было отплясывать в их бурных кругах «джок» под звуки кобзы.

Пушкин изучал молдавский язык и часто встречал гостей молдавским приветствием; некоторые наиболее употребительные молдавские фразы записывал на стенах своей комнаты. В кишиневском стихотворении «Чиновник и поэт» он писал, что любит «базарное волненье», проникновение в дух народный -

И спор, и крик, и торга жар,

Нарядов пестрое стесненье.

Люблю толпу, лохмотья, шум -

И жадной черни лай свободный.

С базара Пушкин отправился однажды к тюрьме, видел, как из нее выводили закованного в цепи известного в тех краях разбойника Георгия Кирджали, участника восстания гетеристов 2 в 1821 году, арестованного в Кишиневе и выданного туркам. И на этом материале написал позднее повесть «Кирджали».

* * *

В Кишиневе Пушкин не сразу принялся за работу. «Я перевариваю воспоминания и надеюсь набрать вскоре новые...» - писал он Дельвигу. И шутя добавлял: - «...чем нам и жить, душа моя, под старость нашей молодости, как не воспоминаниями?»

Новые впечатления оттеснили старые. Вскоре после приезда в Кишинев неожиданно родилось стихотворение, на другой же день приобретшее широчайшую популярность.

Пушкин нередко заходил поужинать с друзьями в кишиневский «Зеленый трактир». Там всегда царило веселье, которое вносила своими звучными, яркими песнями юная молдаванка Мариула.

От нее Пушкин услышал однажды песню о драматической любви юноши к молодой гречанке.

Шум и смех стихали, когда Мариула снова и снова исполняла эту песню по просьбе гостей. С бокалом в руке, прервав дружескую беседу, Пушкин взволнованно слушал Мариулу. Не зная языка, но проникаясь выразительными музыкальными созвучиями, он чутьем улавливал содержание драмы, ее трагическую развязку и попросил перевести песню на русский язык:

Безмолвно гляжу я на черную шаль,

и душа моя холодна и неутешна.

Когда я был помоложе,

с наслаждением любил я молодую гречанку

с кудрявыми волосами,

с черными ресницами, румяным лицом и нежным обликом.

Я чувствовал себя счастливым

у своей красивой гречанки,

которую сильно любил.

Однажды я пригласил к столу

нескольких друзей, с которыми беседовал,

как вдруг входит ко мне один

из верных и шепчет мне: «Господин,

твоя гречанка, которую ты любишь,

изменяет тебе и коварно обманывает

тебя: иначе и не думай!»

Тогда я сейчас же позвал своего раба,

подарил ему золото и заклял его.

И тогда я вдруг ожесточился, быстро,

словно мысль, бросился на конюшню,

вскочил на своего коня Анжера и,

отпустив удила, полетел, словно ветер.

Не чувствовал я ни боли,

ни сострадания: был подобен камню.

Но едва издали завидел я порог

гречанки, как потерял мужество и силы.

Добравшись до ворот, я слез с коня,

а когда посмотрел в окно, то увидел -

позор! в объятиях армянина моя

изменница лобзается с ним уста в уста.

И тогда я сразу свирепо ожесточился,

вытащил палаш из ножен, жестоким ударом

повалил ее на землю и дико

топтал ее голову.

И помню теперь ее горячую мольбу.

Открытые губы просили поцелуя,

просили поцелуя в ту минуту...

Черной шалью вытер я палаш...

Их трупы я взял в охапку и бросил

их в дунайские волны. Вот как

окончилось с красивой гречанкой,

с красивой гречанкой с вьющимися волосами.

Песня поразила Пушкина своим мрачным колоритом, стремительным разворотом событий, страстностью исполнения.

Пушкин вернулся к себе. Была уже глубокая ночь. Он зажег свечу. Перед глазами маячила черная шаль с пятнами запекшейся крови.

Он явственно слышал еще голос Мариулы и, казалось, писал с ее слов:

Гляжу как безумный на черную шаль,

И хладную душу терзает печаль.

Когда легковерен и молод я был,

Младую гречанку я страстно любил.

Прелестная дева ласкала меня;

Но скоро я дожил до черного дня...

Прошло всего несколько дней, и весь Кишинев пел пушкинскую «Черную шаль» на мотив молдавской песни Мариулы.

В один из вечеров вернулся из объезда дунайской пограничной оборонительной линии генерал Орлов. Он дружески обнял Пушкина и запел вполголоса;

Когда легковерен и молод я был...

- Как, вы уже знаете? - изумился поэт.

- Баллада твоя превосходна, в каждых двух стихах полнота неподражаемая, - ответил Орлов.

Собравшиеся офицеры окружили поэта и хором скандировали его стихи:

Едва я завидел гречанки порог,

Глаза потемнели, я весь изнемог...

В покой отдаленный вхожу я один...

Неверную деву лобзал армянин.

Не взвидел я света; булат загремел...

Прервать поцелуя злодей не успел.

Безглавое тело я долго топтал

И молча на деву, бледнея, взирал.

Я помню моленья... текущую кровь...

Погибла гречанка, погибла любовь!

С главы ее мертвой сняв черную шаль.

Отер я безмолвно кровавую сталь.

Мой раб, как настала вечерняя мгла,

В дунайские волны их бросил тела.

С тех пор не целую прелестных очей,

С тех пор я не знаю веселых ночей.

Гляжу как безумный на черную шаль,

И хладную душу терзает печаль.

«Черная шаль» имела успех необычайный. В Петербурге композитор А. И. Верстовский положил ее на музыку и, как вспоминала современница, «певал ее с особенным выражением своим небольшим баритоном...».

В Москве песню исполнял с большим успехом П. А. Булахов. Друзья поэта писали: «Маленький Пушкин не подозревает в Бессарабии, как его чествуют здесь, в Москве, и таким новым способом».

«Черная шаль» вышла сразу двумя изданиями и разошлась в несколько дней. Песня сделалась народной, ее пела вся Россия...

* * *

А. С. Пушкин в Каменке среди декабристов в 1820 году. С рисунка Д. Кардовского. 1934 г.

Грот в Каменке, где собирались декабристы.

В середине ноября 1820 года Пушкин познакомился в доме Орлова с будущим декабристом В. Л. Давыдовым и его братом и, с разрешения Инзова, принял приглашение поехать с ними в Каменку.