Арнольд Гессен - Жизнь поэта

Этим «зиждителям свободы» Александр I задает надменный вопрос:

Давно ли ветхая Европа свирепела?

Надеждой новою Германия кипела,

Шаталась Австрия, Неаполь восставал,

За Пиринеями давно ль судьбой народа

Уж правила свобода,

И самовластие лишь север укрывал?

Давно ль - и где же вы, зиждители свободы?

Пушкин в самом стихотворении дает ответ самодержцу:

Раздался бой полночи -

И се внезапный гость в чертог царя предстал.

В этих стихах слышен мотив опубликованной в 1821 году баллады Гейне «Die Grenadiere» - «Гренадеры», переведенной впоследствии Жуковским под заглавием «Ночной смотр». В ней повествуется о том, что «В двенадцать часов по ночам из гроба встает полководец» - Наполеон, «владыка запада, грозящий...».

* * *

Вид бульвара в Одессе. С литографии Гордынского. 1830-е годы.

В Одессе служебные занятия в дипломатической канцелярии наместника Тавриды Воронцова не очень обременяли Пушкина. Он имел возможность работать в превосходной библиотеке графа, где были собраны старинные английские и французские издания и манускрипты о крестьянских волнениях и дворцовых переворотах в России, о Смутном времени и Борисе Годунове, о Степане Разине, о Дмитрии и Лжедмитрии. Это было как раз то, чего жаждала душа поэта, что обогащало его познания и что он впоследствии использовал в своих творениях. Здесь Пушкин познакомился и с замечаниями Екатерины II на книгу Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву».

Брат Пушкина писал, что в Одессе Александр Сергеевич много работал. Он просыпался рано и работал обыкновенно несколько часов, не вставая с постели, полураздетый, с пером в руке и листком бумаги на коленях. Приятели часто заставали его то задумчивого, то помирающего со смеху перед строфою «Евгения Онегина».

Одесская осень благотворно действовала на Пушкина. Он видел ясное небо, дышал чистым морским воздухом и много успел. 22 октября 1823 года он закончил начатую еще в Кишиневе первую главу «Евгения Онегина», а на следующее утро приступил ко второй. В течение десяти дней им были написаны семнадцать строф второй главы, в ноябре - еще десять, 8 декабря, ночью, он завершил главу. 8-го же февраля 1824 года поэт начал третью главу, которую закончил уже в Михайловском.

* * *

Пушкин у Бахчисарайского фонтана. С рисунка Н. Чернеиова. 1837 г.

Ханский дворец в Бахчисарае. С литографии Ф. Гросса. 1830 г.

Еще в Бессарабии Пушкин вернулся к впечатлениям, вынесенным из путешествия по полуденным берегам Тавриды. 30 апреля 1823 года П. А. Вяземский писал А. И. Тургеневу, что получил «от Беса-Арабского Пушкина» письмо, в котором тот сообщал, что скучает своим безнадежным положением, но пишет новую поэму «Гарем» о Потоцкой, похищенной каким-то из ханов. «Событие историческое», - добавлял Вяземский.

Прошло около трех лет с той поры, когда с двумя розами в руках Пушкин бродил по безмолвным переходам дворца хана Керим-Гирея. Сопровождавший поэта татарин переводил прославлявшие хана надписи на стенах и на фонтане, показывал ему «Золотой кабинет» или «Залу совета», где устраивались совещания, приемы послов, аудиенции.

Пушкин проходил по тенистым и прохладным комнатам Марии Потоцкой с цветными стеклами, посетил ханское кладбище с гробницами Гиреев, украшенными поэтическими эпитафиями и скульптурными восточными орнаментами.

В домашней ханской мечети видел крест над двурогой луной - две эмблемы: восточный гарем и заточенная в нем пленница-христианка... Так переплелись две жизни - хана Керим-Гирея и Марии Потоцкой, чей нарядный мавзолей со сводчатым куполом высится и поныне на холме близ дворца...

«Бахчисарайский фонтан» - самое значительное произведение романтического периода творчества Пушкина. Сам поэт связал с этой поэмой апогей своего романтизма.

«Сцена Заремы с Марией имеет драматическое достоинство», - писал Пушкин, проявляя одновременно тенденцию к раскрытию в поэме реалистических черт человеческих характеров. Этот рассказ, навеянный крымскими впечатлениями, переплетается с личными автобиографическими отступлениями. Причем первое издание поэмы сопровождалось предисловием П. А. Вяземского под заглавием: «Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова».

Полемизируя с классиком и приводя все появившиеся в печати возражения против романтизма, Вяземский подчеркивал особенности романтизма: свобода от всяких правил, независимость поэта и «местный колорит». «Народность, самобытность - главный признак истинной поэзии», - писал Вяземский.

* * *

По отзыву В. Г. Белинского, стихи этой поэмы, сравнительно с прежними, «лучше, поэзия роскошнее, благоуханнее...», «...в поэме много частностей обаятельно прекрасных...», «...музыкальность стихов, сладострастие созвучий нежат и лелеют очарованное ухо читателя...».

Мария и Зарема - два образа, две цивилизации: христианский гуманизм и варварство полудикого человека.

Зарема -

Как пальма, смятая грозою,

Поникла юной головою...

. . . . . . . . . . . . .

Но я для страсти рождена...

Мария -

Гирей несчастную щадит...

. . . . . . . . . . . . .

Невинной деве непонятен

Язык мучительных страстей...

«...Пленяет еще эта легкая, светлая грусть, эта поэтическая задумчивость, навеянная на поэта чудно-прозрачными благоуханными ночами востока и поэтическою мечтою, которую возбудило в нем предание о таинственном фонтане во дворце Гиреев. Описание этого фонтана дышит глубоким чувством», - писал Белинский.

Есть надпись: едкими годами

Еще не сгладилась она.

За чуждыми ее чертами

Журчит во мраморе вода

И каплет хладными слезами,

Не умолкая никогда.

Так плачет мать во дни печали

О сыне, падшем на войне.

«Что за роскошь поэзии... Это прекрасный благоухающий цветок, которым можно любоваться безотчетно и бестребовательно...»

В Бахчисарай Пушкин приехал больной. Войдя во дворец, он увидел испорченный фонтан, «из заржавой железной трубки по каплям падала вода». Он «обошел дворец с большой досадою на небрежение, в котором он истлевает, и на полуевропейские переделки некоторых комнат...».

* * *

Вскоре после выхода в свет поэмы Пушкин написал стихотворение, навеянное воспоминаниями о фонтане слез - «Фонтану Бахчисарайского дворца»:

Фонтан любви, фонтан живой!