Иван Исаков - Каспий, 1920 год

Что касается каспийских дел, замначопер оказался на высоте и упомянул только, что на днях капитанов вызовут на совещание. И на том спасибо.

Внешняя метаморфоза

Наблюдал, как увольняются наши в город. Красота! В старом флоте полагалось форменку носить «напуском», отчего все матросы казались пузатыми или беременными. Теперь носят в обтяжку под поясным ремнем, видна талия, это делает стройной всю фигуру.

Приятно видеть, что почти у всех в парусиновых чемоданах сохранился «первый срок». Сейчас - выутюженные, с начищенными ботинками - все выглядят как на картинке, «фасонисто».

Но особенно приятно то, что на «Деятельном» ни одного клешника или «жоржика». Нет и ленточек до пояса. Откровенно говоря, так же тщательно и хорошо одеты и другие моряки дивизиона. Если попадаются на улице матросы типа «гроза морей», «буревестник» или в этом роде, что бросается в глаза по расхристанному виду и фуражке, еле держащейся на затылке, то это либо с транспортов, либо из десантных отрядов. Но и там их не много.

Кстати, кто-то из военных мудрецов изрек вполне справедливо, что «внешний вид солдата неотделим от дисциплины», а другой его коллега - что «дисциплина невозможна без внешнего вида, то есть выправки, подтянутости и т.д.». Что раньше - курица или яйцо? Не знаю, но зато могу свидетельствовать, что прошло больше недели увольнений на берег, а на «Деятельном» никто не попадал в кутузку или на «губу», не было ни одного скандала; если пьют, то немногие и умеренно; не говорю уже о служебных нарушениях - их нет или до меня не доходят. А между тем в Баку соблазнов больше и можно было ожидать реакции после длительной «голодовки» в Астрахани.

Получилось наоборот: здесь и внешний вид лучше, и поведение и дисциплина выше, как будто людей подменили, в то время как нельзя сказать, чтобы командир или комиссар специально занимались этими вопросами. И так как чудес не бывает, то несомненно, что все поступки моряков определяются сознанием ответственности задачи освобождения Азербайджана, возложенной на флотилию. Одновременно воздействует понимание того, что каждый из нас является представителем братского народа, что также заставляет именно здесь, в Баку, перед лицом не только рабочих многих национальностей, но и различных их врагов и иностранных наблюдателей подтягиваться и держать высоко флотскую марку.

Чем больше узнают о художествах бичераховцев или англичан, тем меньше желания походить на них. Значит, дело касается не только внешнего вида, но и поведения, то есть внутренней дисциплины.

Между прочим, здесь всех моряков без исключения считают большевиками. Моряк, военмор, матрос - синоним коммуниста. Значит, все мы для окружающих являемся как бы представителями РКП(б), а это обязывает.

Думаю, что в этом секрет и внешнего вида, и внутренней дисциплины.

* * *

Возможно, поэтому, наблюдая увольнение, невольно так внимательно оглядел самого себя.

Молодцы наши хозяйственники, даже в Нижнем ухитрились открыть швальные мастерские - кажется, заботами тов. Измайлова. Но о командирах забыли, ограничившись выдачей материала на руки. Благо тем, кто вроде А.А. Синицына приехал в Астрахань с комфортом, прямо из Петрограда, прихватив чемоданы кителей и тужурок. Мне же удалось к Астрахани сохранить только портфель с томиком сказок Шехерезады.

За «Тысячу и одну ночь» никто по дороге хлеба не давал. Так и не пришлось расстаться с любимой рассказчицей в течение всей кампании 1920 года. Оказалась верной подругой, несмотря на то что я готов был ее променять.

Еще в Петровске, собираясь в цирк, пытался отпарить бушлат и выутюжить штаны далеко не первой свежести. Заметного успеха не добился. Но там куда ни шло, а здесь, в Баку, - не ради шикарной публики на бульваре, а на фоне подтянувшейся команды, - нельзя было продолжать носить обличие бывшего.

Помню, как в Петрограде, особенно на Невском, некоторые бывшие офицеры, демонстративно торгуя спичками, нарочито выставляли напоказ полную форму, только без кокарды и погон. Мол, смотрите, русские люди, до чего довели нас большевики! Это претило до тошноты, было лицемерием и фальшью, не говоря уже о том, что это была одна из форм контрреволюционной агитации, трусливой и безопасной для этих офицериков.

Не хочется подражать, хотя бы и невольно.

Правда, у меня есть матросский бушлат, но в нем по майскому Баку ходить уже невозможно. Белых кителей не имеется и в помине. Фуражка, хотя на ней нет белых кантов, все же остаток былой роскоши, некогда украшенный золотым «крабом» {89}. Так или иначе, за версту видно бывшего офицера.

С 1 мая положение усугубилось тем, что «оставшиеся» белокаспийцы выглядят почти так же после того, как сняли погоны и кокарды, но только они не успели еще обноситься.

Выход в торговые ряды к ремесленнику-портному кончился полным провалом. Было абсолютно неожиданно и странно в ответ на вежливую просьбу наблюдать нескрываемую ненависть.

- Приходи через год! Стоить будет сто рублей золотом! А материал свой забери обратно и отдай, у кого награбил! - При этом хозяйчик швырнул чуть ли не в лицо кусок сукна, полученный мною еще из астраханского порта.

Если бы с трудом не удержал темпераментного Гридина, то, наверное, произошло бы «нанесение телесных увечий». Однако я не мог понять: откуда такая слепая ненависть к нам, из-за которой человек не владеет собой и готов идти на большой риск? Ведь мы столкнулись не с купцом или промышленником, а с ремесленником, имеющим только двух наемных рабочих (старика и мальчишку, которому, наверное, даже не платит). Подобного случая в РСФСР не бывало и не могло быть.

Неужели это только результат враждебной агитации? Не совсем понимаю. Не мог объяснить и Гридину.

Но относительно моего внешнего вида вопрос ясен. Нельзя ходить оборванцем. Вернул сукно, и, подогнав комплект и фуражку с ленточкой «Деятельный», начал ходить в форме рядового военмора. На корабле это приняли так, как будто иначе не могло быть.

Кое- кто на дивизионе встречает с ехидной ухмылкой: мол, подмазывается к матросам. Сначала было неприятно, но, присмотревшись к реакции этих самых матросов, перестал слушать злопыхателей и освоился.

1- 12 мая (подготовка к решающей операции).

Исподволь - можно считать, начиная с 1 мая непрерывно ведется подготовка к заключительной операции. Ведется так, что никто толком ничего не знает. Для этого используется игра в молчанку (секретность) и маскировка (военная хитрость). Пока неизвестно, как все это воспринимает противник и насколько он дезориентирован.

Что касается нас, исполнителей, то мы, конечно, догадываемся по ряду признаков о неизбежности операции в скором времени. Но когда и как?