Василий Ефремов - Эскадрильи летят за горизонт

Неожиданная потеря друга жизни ошеломила своей внезапностью. Память невольно вернула меня к прошлому.

Надежда Ивановна родилась на Украине, училась, работала, боролась, как все мы в те годы, с трудностями и уверенно шла по тропе новой жизни. Потом, создав семью; мы зашагали рука об руку, и никакая сила не свернула бы нас со светлой дороги к социализму.

И мне и ей пришлось сражаться с врагом.

Уже после войны жена рассказывала, как, спасаясь от фашистов, бежала с годовалой дочкой из Сталинграда на Украину, как в своем родном краю помогала партизанам бороться с оккупантами.

Однажды она «согласилась навести» карателей на партизан, указав лесную избушку, в которой соберутся на совещание командиры партизанских отрядов, действовавших в округе. [157]

Народные мстители, предупрежденные Надей, встретили карателей и полицаев пулями и гранатами. Но кто-то из врагов, оставшийся в живых после первых залпов, тяжело ранил Надю. Это роковое ранение, наверное, и явилось причиной ее безвременной смерти. Она прожила всего 32 года...

Прошло много лет. Во время очередного ночного полета на учебное бомбометание я почувствовал вдруг резкую боль в глазах и перестал видеть приборы, как когда-то уже случилось со мной в бою под Сталинградом.

— Далеко до полигона? — спросил я штурмана майора Михаила Тырышкина.

— Двадцать минут полета, пожалуй, будет.

— Возьми управление на себя и пока исправляй небольшие отклонения от курса.

— Есть! — весело отозвался штурман.

Минут через пять я снова стал видеть. Зрение постепенно приходило в норму. Полет мы закончили нормально, но я уже больше не летал ночью.

Реактивная авиация с ее исключительно высокими скоростями, огромными перегрузками, высотами уже в тот период требовала от летчика незаурядных физических и духовных качеств. Пришла пора уступить место за штурвалом здоровым, молодым соколам.

* * *

В марте 1963 года я нежданно получил приглашение, удивившее и обрадовавшее меня.

«Ефремову Василию Сергеевичу, однополчанину, ветерану Великой Отечественной войны, — было написано в нем. — Искренне просим Вас принять участие во встрече ветеранов 10-го гвардейского Киевского Краснознаменного, ордена Суворова II степени авиационного полка, в боевые дела которого Вы внесли большой вклад».

С благодарностью принял приглашение. Встреча должна была состояться в одной из авиационных частей.

Наш Ил-18 приземлился на широком заснеженном поле.

У командного пункта аэропорта к нам подбежал широкоплечий среднего роста сержант. В его живых глазах светились искорки нескрываемого любопытства, а лицо расплывалось в улыбке. Когда садились в газик, к нам присоединился еще и майор.

Долго ехали по заснеженным полям. Тут-то я и услышал от майора, что в их части служит Иван Андреевич Скляров. [158]

В поселке нас встретил подполковник в унтах и теплом свитере.

— Командир полка Владимир Федорович Курпяков, — представился он. — Отдыхайте. Я провожу вас до гостиницы, и пока расстанемся. Сегодня у меня ночные полеты...

В дверь постучали. На пороге стоял Иван Андреевич Скляров. Мы крепко обнялись, растроганные и обрадованные встречей. Пошли торопливые расспросы о друзьях, о том, кто, где и кого видел, о том, где живут и чем занимаются теперь наши фронтовые товарищи.

— Бочин и Капитонов живут в Ленинграде, — сообщил Иван. — Панченко — в Феодосии, Немцов — в Ростове. В Киеве обосновался штурман Василий Кузьмич Андреев, тот, что получил тяжелое ранение во время вынужденной посадки в Белоруссии. Василий Кузьмич так и не выздоровел окончательно, передвигается в коляске.

Я сказал Склярову, что часто встречаюсь с Андреевым и бываю у него дома. После публикации в газете «Вечерний Киев» моего очерка «Гвардейский Киевский» Василий Кузьмич позвонил одним из первых...

В десять часов утра на следующий день полк, в который мы прибыли, был построен. Мы, ветераны, вместе с командованием части стоим перед строем. С удовольствием оглядываю ровные шеренги молодых ребят. Радостью наполняется сердце.

Перед строем проносят гвардейское Знамя, завоеванное в годы Великой Отечественной.

Чести выступить перед молодой сменой были удостоены и мы со Скляровым. Молодые летчики дали клятву быть верными своему гвардейскому Знамени, умножать замечательные традиции старшего поколения.

Праздник в полку вылился в яркую демонстрацию единства и преемственности поколений нашей славной, закаленной в боях Советской Армии.

После собрания специалисты познакомили меня с современной техникой, которая призвана обеспечивать четкую и безаварийную работу авиации.

На следующий день было решено побывать и в других гарнизонах и встретиться с личным составом. Для этой цели командующий авиацией округа выделил самолет Ил-12.

Я прошел в кабину летчиков. Командир корабля предложил мне попилотировать. Я сел на место правого летчика, надел наушники, взял штурвал, поставил ноги на педали, и самолет, как старый друг, охотно подчинился моей воле. Минут тридцать мы летели на запад на небольшой высоте. [159]

Порадовался тому, что плавно посадил машину, ведь три года руки не держали штурвала.

Выступив в нескольких гарнизонах, мы вернулись в полк...

Возвратившись на Украину, в Киев, я наладил связи со многими однополчанами. Более ста человек писали мне, а я, по возможности, писал им.

Надолго запомнилась встреча ветеранов нашей 6-й гвардейской Таганрогской Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова дивизии, где довелось повидать бывшего ее командира генерал-полковника авиации Г. А. Чучева, а также штурмана полка Героя Советского Союза Митрофана Малущенко, Петра Моисеева, лишившегося обеих ног в бою, и многих других славных воздушных бойцов.

Потом был праздник в честь освобождения города-героя Севастополя. Там я снова встретился со своими друзьями по войне Панченко, Кытаевым, Чучевым, Покровским, Бобровым... Именно тогда бывший командир нашей дивизии сказал мне:

— Напишите о войне, Василий Сергеевич. Как много надо рассказать людям! Сам я уже не успею.

И действительно, вскоре его не стало...

Крепко запомнил я слова Григория Алексеевича Чучева. Да и однополчане просили о том же. Пришлось основательно засесть за рукопись, и дело потихоньку двинулось вперед.

Эта книга — моя скромная дань живым и погибшим боевым товарищам, чья верная дружба навсегда осталась для меня не только частицей жизни, но и примером всего лучшего, что есть в людях.

Примечания

{1} РАБы — рототивные авиационные бомбы, представляли собой металлические кожухи, в которые закладывались мелкие бомбы или кассеты с горючей смесью. — Прим. авт.