Иван Выборных - Родники мужества

В первый день нашего пребывания в лагере мы с Ламберцем остановились на кандидатурах трех пленных немецких солдат. Обстоятельно поговорили с ними, выяснили, что бы они хотели сказать своим бывшим однополчанам. Их обращения, набросанные, естественно, еще вчерне, нам понравились. И, оставив Петера для окончательной доработки с пленными текста обращения, назначив день и час их выступления, я уехал из лагеря. В политотделе корпуса ждало немало других неотложных дел.

Вернулся в лагерь спустя два дня. И сразу заметил здесь тревожное возбуждение. И еще одну — уже третью — санитарную палатку.

Оказалось, накануне пятерка фашистских самолетов совершила зверский налет на лагерь военнопленных. Результат — 11 человек убито и 27 ранено. Мне рассказали, что находящиеся в лагере всячески пытались дать понять летчикам, что здесь, образно выражаясь, свои, немцы. Военнопленные размахивали белыми платками, намеренно выбегали из укрытий, чтобы летчики смогли увидеть их в немецкой форме. Но ничего не помогло. Изуверский налет продолжался еще долго. Видимо, он был специально санкционирован гитлеровским командованием.

На этот раз военнопленные встретили меня уже как старого знакомого. Окружили со всех сторон, засыпали вопросами. Всех, естественно, волновал главный из них: что их ждет в дальнейшем?

— Вас интересует, что мы собираемся делать с вами дальше? Прежде всего помоем в бане, произведем дезинфекцию, санитарный осмотр, — пояснил я. — А потом отправим в другой лагерь для военнопленных. Подальше от фронта. Этот-то лагерь выполняет функции простого накопителя...

— А там, в другом лагере, что будем делать?

— Работать. Восстанавливать то, что разрушено вашими войсками.

— А нам некоторые офицеры говорят, что нас всех затем расстреляют...

— Мы не фашисты, в безоружных не стреляем! — ответил я. — Это фашисты собирались истребить славянскую [171] нацию. И они уничтожили, да будет вам известно, уже миллионы и миллионы военнопленных, детей, женщин и стариков. Их сжигали в специальных печах, травили газом в концентрационных лагерях, вешали на фонарях, телеграфных столбах. С людей сдирали кожу, дубили ее, затем делали из нее сумочки, абажуры....

Вот, например, 4 августа этого года гитлеровцы зверски замучили попавшего к ним в плен раненого сержанта Сергея Соболева. Да-да, военнопленного, такого же, как и вы сейчас! Мученическую смерть от рук фашистских извергов приняли наши красноармейцы Николай Попов и Сергей Баранов. Об этом у нас знают все. Но мы, повторяю, не фашисты. Мы мстим только тем, кто продолжает сопротивление нашим войскам, изо дня в день совершает бессмысленные убийства. Вы же — пленные, люди, вышедшие из войны. Вы будете трудиться, а затем, после нашей победы, вернетесь к. своим семьям. Так что не верьте разным там слухам. Их распускают те, кто еще не понял или просто не хочет понять истину: дни фашистского рейха сочтены, гитлеровский корабль идет ко дну!

Надо было видеть, с каким вниманием слушали меня военнопленные. Правда медленно, но настойчиво пробивала дорогу к их огрубевшим сердцам.

* * *

Разговаривая с военнопленными, я и не заметил, как рядом со мной оказался Петер Ламберц. А он, дождавшись, когда я закончу, выступил вперед и спросил:

— Слышали ли вы сообщение немецкого радио от двадцать первого июля? Нет? Так знайте: совершено покушение на Гитлера. К сожалению, маньяк отделался на этот раз лишь легким испугом. Но резонанс получился большой. Слушайте, что сообщает по этому поводу шведская газета «Стокгольмстиднпиген» от двадцать третьего июля: «...По рассказам лиц, только что прибывших из Германии, Берлин фактически находится на осадном положении. В центре города у всех правительственных зданий установлены пулеметы. После покушения на Гитлера в Берлине 20 июля гестапо расстреляло несколько сот офицеров, закрыты все вокзалы».

И дальше: «8 августа в Берлине объявлен приговор к смертной казни через повешение генерал-фельдмаршалу фон Вицлебену, генерал-полковнику Гепнеру, генерал-лейтенанту [172] фон Хазе, генерал-майору Штифу и другим. Все через два часа были повешены». — Ламбёрц кончил читать вырезку из газеты и спросил: — Скажите, знали ли вы об этом?

— Нет! — раздались голоса.

— Это и понятно, — кивнул головой Петер. — От вас всячески скрывают правду. Хотят, чтобы вы продолжали верить в благополучие дел в рейхе. А на самом деле... Послушайте другое сообщение, на сей раз агентства Рейтер от пятнадцатого августа. Оно из штаба вооруженных сил союзников русских на Средиземноморском театре военных действий. Вот что в нем говорится: «...Сегодня американские, английские и французские войска при поддержке военно-воздушных сил союзников начали высадку на южном побережье Франции. В высадке участвовало восемьсот союзных кораблей, в том числе американские, английские, французские, канадские, голландские и другие».

А двадцать третьего августа, — продолжал Ламбёрц, — то же агентство Рейтер передало сообщение командующего французскими вооруженными силами внутри страны генерала Кенига о том, что утром девятнадцатого августа Национальный совет Сопротивления и Парижский комитет освобождения отдали приказ о начале всенародного восстания в Париже. После четырехдневных боев продажное правительство Виши пало, его министры арестованы. Знаете ли вы об этом?

— Нет! — теперь уже хором ответили слушатели.

— Напомню вам и о том, — помолчав, снова заговорил Петер Ламбёрц, — что немецкий народ под влиянием Октябрьской революции в России тоже пошел на революционный взрыв и девятого ноября тысяча девятьсот девятнадцатого года сверг императора Вильгельма, провозгласил свою родину республикой во главе с новым правительством — Советом народных уполномоченных. И если бы не предательство социал-демократов, у нас тоже была бы власть народа и немцам не пришлось воевать со своими братьями по классу — русскими...

— А в Италии, — заполнил я наступившую паузу, — повешен дуче Муссолини. Повесили его сами итальянцы, на себе испытавшие фашистскую тиранию. Вам тоже надо подумать о дальнейшей судьбе родины. Ведь именно ваш народ дал миру Маркса и Энгельса, Тельмана и Либкнехта, [173] Розу Люксембург и Клару Цеткин. Мне самому довелось видеть и слышать товарища Тельмана. Сколько доброго я узнал от него о Германии! То, что он говорил о своей родине, было преисполнено глубокой любви к своему краю! Но и Тельман погиб в фашистском лагере смерти... Так за что же вы воевали? За то, чтобы кучка оголтелых человеконенавистников могла безнаказанно уничтожать лучших сынов и дочерей Германии, так? И во имя чего те, что в котле, продолжают бессмысленное сопротивление?