Виктор Митрошенков - Земля под небом

3 декабря.Молодые летчики предложили программу организации досуга. В полку царила училищная атмосфера военного быта. Работала художественная самодеятельность, тренировались спортсмены, авиаторы штурмом осаждали библиотеку… Вскоре теоретические занятия сменились полетами старожилов Севера, способных летать в любых метеоусловиях. Редкие минуты досуга авиаторы проводили вместе.

4 декабря.Занятия с молодыми пилотами проводили опытные летчики, которым было немногим более тридцати лет. Юрий был поражен их знаниями. Они просто и доходчиво говорили о тех самых вещах, которые иногда стоили жизни летчику. О снежных зарядах и как избежать их, о неуправляемых процессах магнитных бурь, о том, как их использовать в своих целях. Гагарину иногда казалось, что достичь таких знаний, которыми так свободно владели его командиры, просто невозможно. И он решает усиленно заниматься.

По случаю Дня Советской Конституции состоялся концерт художественной самодеятельности. Не устоял Юрий от искушения выступить, читал стихи, а потом под его руководством оренбуржцы составили офицерский хор, пели песни.

5 декабря.Получил письмо от Вали. Оно было коротким, деловым. Но даже в обычных, повседневных словах чувствовалось ее волнение. Она, конечно, сильно переживала разлуку с ним, но не хотела его расстраивать. Но если бы она знала, как скучал он. Валя стала всей его жизнью, частью его самого. Иногда он думал, что не вынесет эту временную разлуку.

6 декабря.Гагарину приснились ромашки, обыкновенные полевые ромашки, которые он срывал и огромными ворохами носил к Вале. По народному обычаю она плела венок. Почему он вдруг увидел во сне ромашки? Возможно, потому что вчера много думал о Вале. Но как бы то ни было — он действительно хотел бы подарить ей ворох ромашек. Когда через несколько лет Юрия Алексеевича спросят о его любимых цветах, он назовет ромашки.

Все участники сборов жили по особому распорядку дня, были выведены из подчинения обязательным мероприятиям части, но когда ночью протрубил сигнал тревоги, Юрий прибежал на аэродром. Извечное правило в авиации: быть у самолета. Командир эскадрильи разрешил ему вернуться в гостиницу. Однако Юрий остался на аэродроме. Сегодня здесь, на аэродроме, решался боевой авторитет коллектива, в котором он начинал служить.

— Разрешите мне вам помогать? — обратился Гагарин к авиационному технику.

— Не надо, командир, — ответил наземный хозяин самолета. — Сами управимся. Хлеб наш нелегкий. Вот, — он показал массивные руки с красными опухшими ладонями.

— Думаете, не справлюсь? — не обижаясь, спросил Гагарин. — Я литейщик, тоже приучен к перепадам градусника. К тому же цыплят по осени считают…

Через несколько дней молва о летчике, который хорошо владеет инструментом, облетела часть.

7 декабря.Написал подробное письмо домой, родителям, в котором рассказал о новых друзьях, своих командирах. «Кажется, вся боевая слава Севера, — писал он, — предстала передо мной. Сколько по-настоящему героических подвигов совершили военные летчики. Мы словно на переднем крае, и нам хочется быть похожими на великих летчиков Сафонова, Курзенкова, Сорокина, Хлобыстова…» Через несколько лет Юрий Алексеевич встретится с Захаром Сорокиным, подарит ему свою фотографию с надписью: «Мы все учились у Захара Сорокина».

8 декабря.Утром ходил на лыжах. После училища десять километров не дистанция. Потом был в клубе на репетиции. В перерыве взял в библиотеке повесть К. Э. Циолковского «Вне Земли». Тяга к трудам великого ученого по ракетодинамике овладела им с новой силой.

Вечером читал.

10 декабря.Все молодые летчики присутствовали на дневных показательных полетах командиров. Гагарина поразила организованность и четкость рабочего дня. Строгое соблюдение плановой таблицы, неторопливость и солидность командного состава части. Мастерство летчиков было так высоко, что достичь их уровня казалось просто невозможно.

11 декабря.В свою тетрадь Юрий Гагарин записал слова композитора С. Танеева о том, что если бы на земле появились жители других миров, то для того, чтобы дать им наиболее полное представление о человеке нашей планеты, лучше всего было бы исполнить Девятую симфонию Бетховена. Да, музыка в состоянии передать величие Вселенной! Земляне могут о себе сказать, но как передать человеку состояние, силу, скорбь и тайны Галактики?

Занятия не утомляли Юрия. До четырнадцати часов читали молодым офицерам лекции, в пятнадцать начиналась самостоятельная подготовка. Никто не стоял над душой, не понукал: «занимайся», не распределял время, офицер все решал сам. В этой системе личной подготовки было много мудрого, стимулирующего.

12 декабря.Написал письмо Вале: «Несмотря на то, что сейчас на Севере глубокая ночь, мрак окутал всю округу, мне кажется, что я вижу дальше и реальнее, — писал Юрий, — за эти дни многое передумал, осмыслил, пережил, одиночество (без тебя), которого я так страшился, пошло на пользу. У меня сложились четкие взгляды на нашу жизнь, наше будущее. Хочу тебя заверить, что все, что я сделаю, чего достигну, я посвящу тебе и сделаю ради тебя. С тобой я пройду любые испытания, преодолею самые сложные преграды к цели, никогда не спасую, не отступлю от задуманного, выбранного. Ты, как никто больше, соответствуешь моему идеалу, взглядам, моей мечте. Моя любовь к тебе вечна и безгранична!»

Вечером праздновали день рождения сразу двоих молодых офицеров. Благо не было полетов, можно было, нарушив режим, подольше посидеть, поговорить. Первому предоставили слово Гагарину. Это было пожелание виновников торжества. Юрий пожелал им стойкости в освоении северного климата, напомнил, что на нашей планете много точек с неустойчивыми метеоусловиями, и их надо тоже осваивать. О погоде в космосе он говорить сейчас не будет, но надеется, что жизнь предоставит ему возможность лично убедиться, что там всегда «Ташкент».

13 декабря.Начался ураган, однако жизнь военного городка, несмотря на метели, снежные заносы, полярную мглу, шла своим чередом. Взрослые шли на работу, дети, вывалявшись в снегу, отправлялись в детский сад и школу, домохозяйки устремлялись в магазины. При встрече мужчины говорили о новом самолете МиГ-17, который преодолел звуковой барьер; женщины — о занятости своих мужей, о столичных театральных премьерах, о летнем отпуске, который хотели непременно провести у моря. Сообразуясь с климатическими условиями Севера, нельзя было сказать: работали от зари до зари, ведь была полярная ночь, но работали очень много.

Позднее Юрий Алексеевич об этом периоде скажет: «Гарнизон жил напряженной творческой жизнью здорового коллектива. Никто не тянулся к преферансу, не забивал «козла», не растрачивал времени на пустяки, никто не пьянствовал, не разводился с женой. Все жили, повинуясь прекрасным законам советской морали…»