Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

Выезжая из парка вместе с перевязочным отрядом, я услышал неистовые крики, несшиеся из глубины парка:

— Кавалерия! Кавалерия! Австрийская кавалерия!

Боже, что тут началось! Ездовые неистово стегали своих лошадей. Галопом мчались нагруженные повозки. Люди, сидевшие на повозках, сбрасывали вещи, а ездовые, дабы избежать опасности, стали рубить постромки, перескакивали с повозок на лошадей и верхами удирали дальше.

Паника захватила всех. Я тоже подгонял лошадь, оглядываясь по сторонам и выжидая появления австрийской кавалерии, но ее не было.

— Где же кавалерия? — спросил я галопом несущихся артиллеристов.

— Кавалерия? Н-не знаем. Где-то тут.

— Чего же вы несетесь, мерзавцы?

Я выхватил револьвер и направил в сторону одного из артиллеристов:

— Остановись!

Мой сердитый окрик его как будто отрезвил.

— А ведь и правда, господин поручик, кавалерии-то никакой нет.

Обозные уже удрали частью с повозками, частью без повозок верхами. На протяжении двух-трех километров дорога была усеяна брошенным имуществом. Валялись шинели, сапоги, консервы, медикаменты.

Блюм, обладающий большим хладнокровием, не поддавшись панике, шествовал позади меня со своим перевязочным отрядом. Он внимательно осматривал каждую брошенную вещь, примеряя, насколько она может быть полезна для отряда.

— Дешево. Дайте тридцать пять.

— Покажи лошадь.

Матвей (так звали денщика) нырнул куда-то в кусты и предстал передо мной с великолепной гнедой кобылой. Я в лошадях толку не знал, но вид лошади меня привел в восхищение.

— А здорова она? — спросил я Матвея.

— Попробуйте.

Он притащил поповское седло, оседлал кобылу, и я сделал несколько пробных посадок. Лошадь шла великолепно. Чувствовалось, что она привыкла ходить под седлом ровным, размеренным шагом и крупной рысью. Не слезая с лошади, я уплатил Матвею деньги и выехал из парка.

Часа полтора я катался на своей новокупке, и такого удовольствия я еще никогда не испытывал. Плавной рысью и галопом несла меня лошадь, послушная легкому движению руки.

Вернувшись с объезда лошади в свою хату, я передал ее попечению Ларкина.

— Хорошая лошадка, — восхищался денщик. — Такой лошади даже у нашего помещика не было. Ведь ей цена за глаза рублей триста будет.

Среди дня, желая похвастаться своим приобретением, я приказал Ларкину оседлать кобылу и поехал гарцовать перед офицерами нашего обоза. Наткнулся на Блюма.

— Откуда у вас такая прекрасная лошадь, Дмитрий Прокофьевич?

— У Матвея купил.

— Лошадь-то краденая.

— Конечно, краденая, откуда же у Матвея будет собственная?

— Такая краденая, — продолжал Блюм, — что ее владелец здесь недалеко находится.

— Матвей говорил, что он стянул ее еще на той стороне Стыри.

— Врет он. Эта лошадь из конюшни этой усадьбы.

— Не может быть, Владимир Иванович.

— Уверяю вас. Я видел управляющего имением. Он ходил, как очумелый. Говорят, что у него стащили скаковую кобылу, которая брала первые призы на венском ипподроме.

— А может быть это — другая?

— Нет, судя по приметам, именно эта.

— Значит, придется вернуть?

— Придется.

Я спрыгнул с седла и, держа лошадь в поводу, отправился вместе с Блюмом к управляющему. Нас встретил австриец, пожилой человек с длинными усами. При виде нас он торопливо сбежал со ступенек крыльца.

— Откуда у вас эта лошадь, господа офицеры? — волнуясь обратился он к нам.

— Купленная, — ответил я.

— Это моя лошадь, я по ней с ума сходил, думал, что она пропала. Как я рад, что вы ее нашли!

— А я очень опечален, что эта лошадь оказалась из вашей конюшни. Она мне очень понравилась.

Управляющий обнимал и целовал морду лошади.

— Вы знаете, эта лошадь принесла мне много счастья. Я ее за десять тысяч не продам.

— А я за нее всего тридцать пять рублей заплатил.

— Пойдемте на конюшню и выбирайте там любую, — обратился ко мне управляющий. — Я вам дешево уступлю.

Мне действительно нужна была лошадь, и я с Блюмом пошел на конюшню.

— Видите вот эту лошадку, — подвел меня австриец к молодой кобыле. — Нравится она вам?

— Как будто хороша.

— Хороша! — возмутился управляющий. — Это — дочь той лошади, которую вы мне привели. Хотите ее купить?

— А что вы за нее просите?

— Я вам ее отдам с большой скидкой. За сто рублей.

— Вы хотите сказать, за сто тридцать пять. Я уже тридцать пять заплатил за одну.

— Нет, сто рублей, включая уже вами заплаченные.

— На этих условиях согласен.

— По рукам. Берите.

Он крикнул конюха. Старик австриец надел на лошадь оброть и, держа повод в руке, подвел ее ко мне.

— Берите из рук в руки. Только предупреждаю, что она еще не объезжена.

Прекрасная молодая кобылица, темно-гнедой масти, привела в восхищение Блюма. Я заплатил помещику шестьдесят пять рублей. Забрал лошадь и отправился к своей хате с намерением поручить Ларкину объездку этой лошади. По пути наткнулся на о. Николая.

— А, Оленин, откуда такую прекрасную ведете кобылицу?

— Купил, батюшка.

— Сколько заплатили?

— Сто рублей.

— Я вам дам сто двадцать пять.

— Нет, спасибо, мне самому лошадь нужна.

— А в придачу старую кобылу.

— Благодарю вас, батюшка, но я не имею склонности заниматься конской торговлей.

— Напрасно, вам все равно, ведь вы ее так же заморите, как заморили скакуна.

— Батюшка, неужели вы его помните?

— Господи, как его забыть можно! Это же было посмешище всего полка.

— Вы очень плохого мнения о моем скакуне. А кроме того я своего скакуна не заморил, он подох от старости.

— А эту вы уморите голодом. Поменяемся.

— Нет, благодарю вас, батюшка. Не могу.

— Ну, куда вы с ней денетесь!

— Ездить буду.

— Ездить можно и на моей вороной кобыле.

— А почему вы со своей кобылой расстаться хотите? Что это вас на молодую кобылицу потянуло?

— Вы что-то неприличное, молодой человек, думаете. А я вам серьезно говорю, давайте меняться.

— Нет, не могу. Это — не столько покупная, сколько дареная лошадь.

— Жаль, жаль, но имейте ввиду, когда захотите перемениться и пожелаете иметь лошадь постарше, то скажите.

— Батюшка, вы знаете, что ваш Матвей — вор?

— А вы что, только сейчас об этом узнали?

— Как же вы его держите?

— Надо человека исправить. А кто же его исправит, как не отец духовный?

Но отец духовный не для исправления его держит, а для неблагоприобретения потребных о. Николаю вещей.

Передав Ларкину объезжать лошадь, я пошел к Блюму обедать.

— Откуда вам стало известно, что у помещика пропала рысистая кобыла? — спросил я его.

— У него не только одна рысистая кобыла пропала. За ночь у него стащили штук двадцать и всех их успели рассовать. Вы говорите, что вам продал эту лошадь Матвей?