Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Кто-то этим руководил…

Кто-то, но – не Ленин.

Владимира Ильича в этот момент раздирали, надо полагать, тяжёлые сомнения… Не будучи Шекспиром, я не склонен пускаться в психологические изыскания, а сужу о состоянии Ленина по ленинским же текстам.

Напомню, что в письме Марии Эссен от 26 октября 1905 года он писал с горечью: «Нас всё равно не спрашивают. Возьмите теперешнюю грандиозную стачку!».

Здесь налицо несогласие с форсированием событий.

Однако, получив 29 сентября (12 октября) первые же сообщения зарубежной прессы о российской стачке, Ленин 4(17) октября публикует в № 21-м газеты «Пролетарий» большую статью «Политическая стачка и уличная борьба в Москве». И в статье он стачку воспринимает с энтузиазмом. А при этом явно страдает и от того, что сведения из России «очень скудны», и от того, что его публицистика неизбежно отстаёт от бурно меняющейся обстановки.

Ленин пишет:

«Как бы ни кончилась вспышка восстания в Москве, революционное движение… запасётся новыми силами. Допустим даже, что царские войска празднуют теперь в Москве полную победу, – ещё несколько таких побед, и полный крах царизма станет фактом… Допустим даже, что завтрашняя почти принесёт тяжёлую весть: вспышка восстания ещё раз подавлена. Мы воскликнем тогда: ещё раз – да здравствует восстание!» [374]

Сложно сказать, кого здесь Ленин ободряет больше – пролетариев России, или себя самого?

Однако и тут всё не очевидно!

В реальном масштабе времени Ленин в оценке событий 1905 года был нередко не то что бы неточен, но попросту ошибался.

А в историческом масштабе времени?

Ведь чересчур оптимистичные для октября 1905 года, пренебрежительно воспринимаемые где-нибудь этак году в 1911-м, эти ленинские слова окажутся пророческими уже через двенадцать лет после того, как были написаны!

Что такое двенадцать лет в масштабах истории? Даже не миг! Так что не будет натяжкой сказать, что с точностью до мига истории Ленин был в октябре 1905 года прав, а его оппоненты попадали пальцем в небо.

Впрочем, пока что оппоненты ликовали – 17 октября был обнародован царский манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», в котором народу были обещаны «незыблемые основы гражданской свободы: действительная неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний и союзов».

Было обещано народное представительство в лице Государственной думы, обладающей законодательными правами… Лондонская «Таймс» сообщила: «Народ победил. Царь капитулировал. Самодержавие перестало существовать».

Либералы ликовали, возникала партия «октябристов» – «Союз 17 октября», провинциальные гимназистки и гимназисты были полны ажитации, но…

Но, как свидетельствует в своих воспоминаниях тогдашний военный министр А. Ф. Редигер (1953–1920), уже 18 октября «семёновцы (гвардейцы Семёновского полка. – С.К .) на Загородном должны были прибегнуть к оружию».

Тот же Редигер пишет, что «город, даже в центральных его частях, представлял тогда довольно жуткую картину: движение на улицах замерло, вечером всё погружалось во мрак, по улицам ходили патрули и разъезды» [375].

А кадет Павел Милюков писал в мемуарах, что великий князь Николай Николаевич с револьвером в руке вынудил царя подписать этот манифест, и даже Милюкова этот «конституционный» шаг царя не обманул [376].

Милюков, впрочем, был от двора далёк и пользовался, конечно же, слухами. Но вот что рассказал Редигеру свидетель более достоверный – министр императорского двора барон Фредерикс. Ещё 16 октября было колебание между военной диктатурой с назначением диктатором великого князя Николая Николаевича и дарованием конституции. К завтраку 17 октября был приглашён великий князь Николай Николаевич, который предварительно зашёл к Фредериксу, сказав ему: «Надо спасти государя! Если он сегодня не подпишет Манифеста, то я застрелюсь у него в кабинете! Если я сам этого не сделаю, то обещай застрелить меня!» [377]

Стреляться дяде царя не пришлось – Николай подписал манифест.

Мог ли обмануться царскими «щедротами» Ленин? Он тут же откликнулся на новость из Питера статьёй «Первая победа революции», где, цитируя «Таймс», писал, что «уступка царя есть действительно величайшая победа революции, но эта победа далеко ещё не решает дела свободы. Царь далеко ещё капитулировал. Самодержавие вовсе ещё не перестало существовать. Оно только отступило…» [378]

Конечно же, Ленин был прав.

ЦАРСКИЙ манифест содержал и ещё одну – важную лично для Ленина – уступку. В манифесте объявлялась амнистия политзаключённым, а это открывало Ленину легальный путь в Россию. Конечно, ему давно было пора быть там, в центре событий, чтобы работать в режиме, говоря языком современным « on-line ».

На то, что и как надо делать, чтобы уступка царя переросла в победу народа, Ленин имел достаточно конкретные взгляды. Всё в том же письме от 26 октября 1905 года Марии Эссен он размышлял:

«В подготовке восстания я бы советовал проповедовать тотчас везде, самым широким образом, образование… сотен и тысяч автономных боевых отрядов, очень маленьких (от трёх человек), которые бы сами вооружались, кто чем может и готовились всячески. Момент восстания я бы, повторяю, охотно оттянул до весны, но конечно, мне издали судить трудно…» [379]

Тем не менее, в предвидении скорого отъезда в Россию Ленина охватывает всё большее нетерпение, боевой кураж и, говоря его же словами, «дух бодр»… Сужу, опять-таки, не пытаясь гадать в духе Шекспира, а по ленинским «предотъездным» письмам. Ещё из Женевы, но уже «сидя на чемоданах», он отвечает двум одесским большевикам «Моте» и «Косте»…

«Мотя» – это И. И. Белопольский (1884–1918), рабочий-печатник, с 1911 года – каторжник и ссыльнопоселенец, в 1917 году один из организаторов красноярской Красной гвардии, в 1918 году расстрелянный белочехами. Кто такой «Костя» историки партии так и не установили.

Одесситы прислали в редакцию «Пролетария» письмо, где возмущались расколом в партии и предлагали создать отдельную, тайную от меньшевиков организацию, за что Ильич устроил им форменную головомойку:

«Товарищи! Я получил ваше письмо к товарищам. Печатать его не буду, да и вы не просите об этом. Но ответить вам считаю долгом. Печатно уже не раз я заявлял то, что повторю и вам. Жаловаться и плакать по поводу раскола бесполезно. Надо дело делать для его устранения, думать, как объединяться, а не подбирать общие места и горестные возгласы. Жаловаться на борьбу двух партий и создавать третью , да ещё тайную , как вы делали, прячась от обеих организаций, – значит усиливать раскол…