Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

„Инженер был некогда революционером, – писал Ленин, – состоял членом социал-демократической и даже большевистской партии. Теперь весь он – один испуг, одна злоба на бушующих и неукротимых рабочих. Если бы ещё это были такие рабочие, как немецкие, – говорит он (человек образованный, бывавший за границей), – я, конечно, понимаю вообще неизбежность социальной революции, но у нас, при том понижении уровня рабочих, которое принесла война… это не революция, это – пропасть.

Он готов бы признать социальную революцию, если бы история подвела к ней так же мирно, спокойно, гладко и аккуратно, как подходит к станции немецкий курьерский поезд. Чинный кондуктор открывает дверцу вагона и провозглашает: „Станция социальная революция. Alle aussteigen (всем выходить)!“ Тогда почему бы не перейти с положения инженера при Тит Титычах на положение инженера при рабочих организациях…“ [871]

Ирония Ленина была несомненной, но горькой… Красина ли конкретно он имел в виду, или не Красина (хотя, скорее всего, Красина), но пример с Красиным вполне представителен. Ровесник Ленина, талантливый инженер, он был в юности активным большевиком, в 1905–1907 годах руководил боевой технической группой при ЦК, а потом „устал“ и „отошёл“… А ведь Ленин тоже мог „устать“, „отойти“, быстро заработать себе имя и состояние той же адвокатурой или стать университетским профессором…

Конечно, не только Ленин не отошёл в годы реакции от борьбы за будущее трудящегося большинства, и как раз это обеспечивало партии большевиков уникальную устойчивость против „сволочизма“ вождей и давало партии людей не только талантливых, но и идейных.

Да и Леонид Красин, чей прах в 1926 году был погребён в Кремлёвской стене, успел неплохо послужить новой России на постах наркома внешней торговли, полпреда в Англии и во Франции. Но к новой России он своих соотечественников не вёл… И о нём ли, не о нём, но о таких как он, о слое „богатых инженеров“ красиных, Ленин писал:

„Этот человек видел стачки. Он знает, какую бурю страстей вызывает всегда, даже в самое мирное время, самая обыкновенная стачка. Он понимает, конечно, во сколько миллионов раз должна быть сильнее эта буря, когда классовая борьба подняла весь трудящийся люд огромной страны, когда война и эксплуатация довели почти до отчаяния миллионы людей, которых веками мучили помещики, десятилетиями грабили и забивали капиталисты и царские чиновники. Он понимает всё это „теоретически“, он признаёт всё это губами , он просто запуган „исключительно сложной обстановкой“…“ [872]

Вот ответ самого Ленина всем своим горе-„обвинителям“ на все времена… Если ты не социальная тля, не клоп на теле общества, не образованный обыватель, а политический борец за честное общество, то ты должен понимать и признавать реальности социальной ситуации не губами, а умом и сердцем… Не на словах, а на деле! И делать это дело в любой, в том числе и в „исключительно сложной обстановке“…

Вот Ленин и был занят осенью 1917 года невероятно сложным делом – совершением социальной революции, которая одна могла вытащить – пусть и не сразу – Россию из той социальной катастрофы, до которой довели Россию оппоненты Ленина…

Ленин раз за разом говорил в 1917 году о том, что у России есть три выхода: 1) сползание в хаос; 2) военная диктатура корниловцев в интересах правящей кучки; 3) диктатура пролетариев и беднейших крестьян, способная сломить сопротивление капиталистов и проявить, говоря словами Ленина, „действительно величественную смелость и решительность власти“.

В опубликованной в сентябре 1917 года в „Правде“ статье „Один из коренных вопросов революции“ Ленин цитировал видного эсера И. А. Прилежаева… Тот в эсеровской газете „Дело Народа“ „оплакивал, – как писал Ленин, – уход Пешехонова (одного из руководителей партии „народных социалистов“ („энесов“) и министра продовольствия Временного правительства. – С.К .) и крах твёрдых цен, крах хлебной монополии“.

Прилежаев сокрушался: „Смелости и решительности – вот чего не хватало нашим правительствам всех составов (имелись в виду разные составы Временного правительства . – С.К .)… Революционная демократия не должна ждать, она должна сама проявить инициативу и планомерно вмешаться в экономический хаос… Если где, так именно здесь нужны твёрдый курс и решительная власть“.

Владимир Ильич эти стенания и тоску Прилежаева по „твёрдой руке“ прокомментировал так:

„Вот что правда, то правда. Золотые слова. Автор не подумал только, что вопрос о твёрдом курсе, о смелости и решительности не есть личный вопрос, а есть вопрос о том классе , который способен проявить смелость и решительность. Единственный такой класс – пролетариат. Смелость и решительность власти, твёрдый курс её, – не что иное, как диктатура пролетариата и беднейших крестьян. И Прилежаев, сам того не сознавая, вздыхает по этой диктатуре “ [873].

Замечу, к слову, что бывший кадет Василий Маклаков (1869–1957), в 1917 году – посол Временного правительства во Франции, затем дипломатический представитель Колчака, Деникина и Врангеля, в беседе с Василием Шульгиным в 1921 году в Париже заявил, что большевики, за которыми он признал „решимость принимать на свою ответственность самые невероятные решения“, восстанавливают, во-первых, военное могущество России и, во-вторых, восстанавливают границы Российской державы до её естественных пределов [874].

Милюковы и Маклаковы в реальном масштабе времени – посреди катастрофы, лишь вздыхали и пакостили, а Ленин и его партия действовали, не боясь принимать на свою ответственность самые трудные, но необходимые для выхода из катастрофы решения.

В конце октября (начале ноября) 1917 года Керенский решил пойти ва-банк – он попытался закрыть большевистские газеты „Солдат“ и „Рабочий путь“ и даже арестовать руководителей Петросовета во главе с Троцким… На 22 октября (4 ноября) 1917 года в Петрограде был назначен казачий „крестный ход“ – фактически, демонстрация готовности властей использовать силу и, в то же время, – смотр этой силы.

Петроградский Совет обратился к казакам с воззванием, большевистские делегаты появились в казачьих казармах… Представители казачьих полков были приглашены в Смольный на совещание полковых комитетов, проводившееся Петроградским Советом 21 октября(3 ноября). На совещании казаки заявили, что они против рабочих и солдат не пойдут, и в ночь накануне „хода“ Временное правительство казачий „ход“ отменило – чтобы не осрамиться окончательно.

Ленин в письме Свердлову писал: „ Отмена демонстрации казаков есть гигантская победа. Ура! Наступать изо всех сил и мы победим вполне в несколько дней! Лучшие приветы. Ваш “ [875].