Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

«Уважаемый М. Н.! Только что отправил Вам открытку по поводу брошюры, … как стал получать деньги и получил теперь в два приёма 500 frs (франков. – С.К .), за что очень благодарю.

Получил также ответ формальный (почты), что мою рукопись по экономике, посланную Вам 2. VII. 1916, saisi l`autoritй militaire!!! („конфисковали военные власти“. – С.К .)

Прямо невероятно! Можно ли ещё где похлопотать или безнадёжно?

Лучшие приветы и пожелания.

Ваш В. Ульянов» [84].

Пропавшая рукопись – это как раз та, о которой Ленин беспокоился в письме Марии Ильиничне Ульяновой от 22 октября 1916 года то есть – рукопись книги «Империализм как высшая стадия капитализма»!

Писать книгу по империализму по предложению легального издательства «Парус», основанного в декабре 1915 года в Петрограде Горьким, Ленин начал в начале 1916 года. 2 июля 1916 года Владимир Ильич отправил заказной бандеролью рукопись Покровскому, который, живя во Франции, редактировал серию брошюр, выпускаемых издательством «Парус» в Западной Европе [85].

Однако до адресата бандероль не дошла по причине, читателю уже известной. Но Ленин-то долго не мог понять – затерялась рукопись, что ли?

И, наконец, в январе 1917 года Ленин получил своего рода «новогодний подарок» от французской военной цензуры – сообщение о том, что рукопись изъяли. Хорошо, что имелся второй экземпляр рукописи «Империализма…», и его – ещё до извещения о конфискации первого экземпляра – удалось переслать редактору, то есть, Покровскому, вторично.

Вот как оно, порой, бывало.

Уже Пушкин жил на «литературные» доходы, что и зафиксировано им в знаменитом: «Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать…»

Ленин никогда не продавал ни честь, ни совесть, ни свои убеждения, ни Отечество… Но рукописи своих трудов он продавал постоянно.

И их, представьте, покупали!

Они ведь того стоили – не как будущие ленинские автографы, а как полноценный продукт интеллектуального труда.

Конечно, ленинские литературные гонорары были скромными – их ведь издавали не тиражами Дарьи Донцовой, и издавали небольшие прогрессивные издательства, а не крупные издательские концерны. Но это были, всё же, гонорары, и то, как Ленин о них беспокоился, лишний раз убедительно опровергает глупую ложь о его содержании в эмиграции немцами или союзниками.

К тому же, как мы ниже увидим, с начала 1917 года литературные доходы Ленина несколько увеличились. Стали приходить деньги за издания, устроенные в издательства через Михаила Покровского – о чём мы уже знаем. Но кроме того шли и гонорары, устроенные через «Маняшу» – младшую сестру.

А вообще-то жизнь в Швейцарии у Ульяновых в зиму 1916–1917 года шла достаточно размеренно, и особо бурные перемены в ней не предполагались.

Начало 1917 года…

Нейтральная Швейцария – островок спокойствия и тишины в Европе, охваченной войной.

С одного бока у швейцарцев – имеющая фронт с Германией Франция. С другого – имеющая фронт с Россией и Сербией Австро-Венгрия. Сверху – Германия, застрявшая во Франции, где кроме французов держит фронт английский экспедиционный корпус… Снизу – хотя и вяло, но тоже ввязавшаяся в драку Италия со своими берсальерами, украшенными шляпами с петушиными хвостами.

Везде война, но в Швейцарии – непрочное спокойствие.

И в этой мирной Швейцарии – Ленин. Но не тот Ленин, о котором знает весь мир, а пока что всего лишь изгнанный царизмом из России российский подданный Владимир Ульянов, на европейский лад – Oulianoff, проживающий по адресу: 14 II. Spiegelglasse. 14 II. Zьrich (Suisse).

Кем он был тогда для мира, в который пришёл сорок шесть лет назад?

Скромный политический эмигрант, как говорится – широко известный в узких кругах… Не то что для Европы, в которой он вынужденно жил почти десять лет, но даже для России он был тогда никем.

Даже для хорошо знавших его по долгу службы чинов Охранного отделения и Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи он был всего лишь лидером не очень опасной нелегальной партии, занимающейся пропагандистской деятельностью среди рабочих… Но и тут его влияние было не очень-то прочным, потому что в ходе войны партийные оппоненты Ленина – меньшевики, вошли в России в военно-промышленные комитеты, и это позволяло им усиливать свои позиции в рабочей среде.

Конечно, Ленин, и находясь в меньшинстве был более опасен для царизма, чем меньшевики. Это жандармы понимали. Его сила была в решимости, в непримиримой принципиальности там, где быть непринципиальным означало скатиться на уровень политиканства. Однако жандармы понимали и то, что даже с Лениным большевики моря сейчас не зажгут – не те силы.

Бомб большевики в царских сановников не бросали, не бросают и бросать не собираются, так что жандармы больше опасались эсеров с их Боевой организацией, с их бомбистами-смертниками и с их влиянием в крестьянстве, да ещё и в зажиточном крестьянстве!

Крестьянство – это 70–80 процентов населения России. Это – к 1917 году, миллионы вооружённых мужиков. Всколыхни их эсеры под пару-тройку удачных террористических актов – Россия могла бы и полыхнуть…

А Ульянов-Ленин?

Ну, он прочно застрял в Швейцарии и занят написанием рефератов то на французском, то – на немецком языке…

Ну и пусть его!

Всё ведь тогда так и было! Знакомство с ленинской перепиской второй половины 1916 года и начала 1917 года однозначно убеждает, что о назревавших в России событиях (если иметь в виду элитарный заговор, ставший катализатором уже народного взрыва) Ленин не имел ни малейшего представления и на скорый революционный подъём в России не рассчитывал.

Связь с Россией тогда почти прервалась, и Ленин увлёкся борьбой с оппортунистами из европейских социал-демократий, начиная со швейцарцев. Всё той же Инессе Арманд он писал 15 января 1917 года:

«Дорогой друг! Только сегодня… закончили мы начавшееся вчера совещание о выступлении против Гримма. Участвовал и немец, член группы „Die Internationale“, вполне левый.

Приняли такое решительное заявление против Гримма (с требованием его удаления из I. S. K. [Международной Социалистической Комиссии. – С.К .]), что Платтен назвал это „политическим убийством“.

Это пока строго между нами.

Пройдёт неделя-другая, пока это пошлётся Роланд-Гольст и др., и от них придёт ответ.

Устал я порядком – отвык от собраний…» [86]

Роберт Гримм (1881–1958) – это правый швейцарский социалист, член швейцарского парламента, Фриц Платтен (1883–1942) – левый швейцарский социалист, который вскоре сыграет видную роль в деле переезда Ленина в Россию… А Генриетта Роланд-Гольст (1869–1952) была в то время левой голландской социалисткой, позднее входила в Компартию Голландии, работала в Коминтерне, но к концу 20-х годов скатилась на позиции «христианского социализма».