Владимир Виноградов - Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране

Все члены шахской семьи зависели от шаха, вернее, от прочности его положения, в чем они, разумеется, не сомневались. Собирались, как говорят, часто вместе пообедать, играть в карты, жили хотя и в разных местах, но фактически одной семьей. Однако бросалось в глаза, что на людях вели себя в отношении своего брата протокольно-официально и даже в личных беседах, ссылаясь на шаха, называли его не иначе, как «его императорское величество».

Шах долго ждал появления сына – ему нужен был наследник всех своих дел, которые он затеял в стране. Долго сына не было, что явилось одной из причин расторжения двух предыдущих браков шаха. С появлением сына Резы, названного так в честь деда, шах воспрянул духом. Наследник обучался в иранской школе, усиленно занимался спортом – увлекался футболом, как и сам шах в детстве. Когда немного подрос, стал, по настоянию отца, учиться авиационному делу, чтобы владеть вождением самолета – модное хобби сынов монархов. Впрочем, может быть, шах вспомнил, как его умение пилотировать самолет спасло жизнь ему и семье, когда пришлось однажды бежать в Багдад от волнений, потрясших Иран во времена Моссадыка? Реза овладевал пилотированием все более сложных самолетов. Однажды во время моей беседы с шахом зазвонил телефон, всегда молча стоявший на столике рядом с креслом шаха. Шах извинился, взял трубку. Звонил сын, сообщил: только что совершил успешный самостоятельный вылет без инструктора на реактивном истребителе «Фантом». Отец был явно доволен. «Бросили ли тебя в бассейн с водой?» – спросил шах. (Такова была традиция «крещения» после самостоятельного вылета.) Сын ответил, что его облили водой из ведра. Шах посмеялся. Когда шах посетил в ноябре 1977 года США, одним из «результатов» его визита была договоренность о завершении летной подготовки сына в военно-воздушных силах США. Американцы явно заблаговременно нацеливались на будущего монарха.

Понемногу наследника стали приучать выполнять кое-какие государственные функции: шах послал его в поездку по Советскому Союзу, а через несколько лет в качестве почетного гостя Садата – на церемонию прохождения первых судов по Суэцкому каналу после его расчистки вслед за арабо-израильским вооруженным конфликтом 1973 года.

Шаху не удалось оставить вместо себя наследника – не успел, хотя внутренне он к этому готовился в качестве последующего шанса спасти монархию. Он отослал сына в США раньше всех из членов шахской семьи. В изгнании наследник давал интервью: «Я готов управлять Ираном, меня этому учили всю жизнь». Однако добавлял: «Я готов – если попросит иранский народ». Провозглашение молодого Реза шахом в Каире после смерти отца ничего в его положении не изменило.

Шахский режим в Иране был, конечно, целой системой правления со множеством звеньев, одним из важнейших было правительство, деятельность которого, естественно, в значительной степени определялась личностью его главы – премьер-министра. В течение последних 13 лет главой правительства был Амир Аббас Ховейда – несомненно, незаурядный, талантливый и хорошо известный во всем мире деятель, со сложным и разносторонним характером, которого, увы, ждал трагический конец.

С Ховейдой я познакомился еще в 60-х годах, когда он приезжал в Советский Союз, беседовал с ним и во время поездок в Тегеран до моего назначения послом в Иран. Поэтому встреча с ним в феврале 1977 года была весьма дружественной, как старых знакомых. Это обстоятельство, конечно, облегчало мою работу в Тегеране.

Ховейда разделял идеи шаха о будущем страны, был им предан, поэтому был предан и лично шаху. Зная это, шах предоставлял ему весьма широкие полномочия. Можно сказать, что Ховейда был как бы талантливым интерпретатором идей шаха и, что очень важно, в своем поведении и высказываниях проявлял известный либерализм и своего рода демократичность, что значительно смягчало остроту жестких принципиальных решений шаха. Он был хорошо образован (учился в Париже), свободно владел французским и английским языками, был неизменно общителен, остроумен. Неудивительно, что Ховейда пользовался большой популярностью на международной арене, среди деятелей, равных ему. В подходах к решению практических вопросов был достаточно гибок и, чувствовалось, имел большое влияние при принятии шахом тех или иных решений до середины 1977 года, когда его положение покачнулось.

В отношении Советского Союза Ховейда в целом проводил линию шаха – идти до определенной степени на развитие связей с нами, используя эти связи в интересах прежде всего Ирана, в частности для давления на США.

Ховейда не был космополитом, не был он и прозападно настроенным деятелем. Он был в первую очередь, пожалуй, националистом. Служа шаху, он думал, что служит интересам страны.

Разумеется, после вручения верительных грамот шаху Ховейде я нанес визит как одному из первых государственных деятелей Ирана.

Беседа была долгая. Ховейда выразил удовлетворение моим назначением, говорил много хороших слов, и, видимо, искренне.

Он изложил свои мысли о современном положении Ирана. Главная задача в том, чтобы вывести страну на передовые рубежи в короткий срок. Однако одна из основных трудностей состоит в острой нехватке рабочей силы, особенно квалифицированных кадров. Все остальное внутри страны есть – природные богатства, финансовые средства, большие планы и твердое руководство. К соединению всех этих факторов для развития страны и направлены усилия шаха и правительства, говорил он. Но для успешного продвижения вперед нужны и благоприятные внешние условия, особенно в регионе, где находится Иран. Иран стремится примирить разногласия между Индией и Пакистаном, Афганистаном и Пакистаном. Улучшились отношения и с арабскими странами, особенно после урегулирования споров с Ираком. Однако положение в самом арабском мире нестабильное – арабские государства часто ссорятся, затем мирятся и вновь ссорятся.

Большие противоречия у Ирана с западноевропейскими странами. Европейский «Общий рынок» хочет диктовать свои условия Ирану, но из этого ничего не выйдет – Иран будет иметь дело с европейскими странами в двустороннем порядке, используя конкретную заинтересованность каждой страны в экономических отношениях с Ираном. Поэтому неплохо пошли дела у Ирана с ФРГ и Францией; с Англией – хуже, «эта страна уже потеряла свой вес».

«Отношения Ирана с США сложнее, – продолжал Ховейда, – на них полагаться нельзя. Мы не знаем, что собой представляет Картер». Недавнее письмо Картера шаху – неплохое, но зачем Картер закончил его обращением к шаху «пишите мне» – так же, как и в письме Картера Сахарову. Это задело шаха, все-таки он монарх, а не диссидент.