Евгений Воробьев - Земля, до восстребования

- Тем более что грех не единственный у меня, - беззаботно рассмеялась Орнелла.

- Помнишь, Орнелла, - сказала Джаннина, когда та уже стояла на площадке вагона, - помнишь, я не ответила, когда ты спросила, почему я тебе завидую... Тебе осталось тосковать в одиночестве полтора года, а потом ты всю жизнь будешь неразлучна со своим Ренато. Я же приду на твою свадьбу старой девой...

Орнелла приехала в тюрьму, тут же направилась к капо диретторе и не обманулась - ее приняли. Орнелла не поскупилась на ругательства, адресованные хромоногому надзирателю, страдающему тиком. Она смешала его с пылью и с грязью одновременно. Она не позволит себя лапать, совать ей пальцы в рот, она просит капо диретторе оградить ее от нахала. Пусть Ренато увидит ее через две решетки, но только не в слезах из-за грубой обиды. Именно так было бы в прошлый раз, если бы она сама не отказалась от долгожданного свидания!

Накануне сочельника, когда Орнелла снова приехала в тюрьму, неудачник беглец уже сидел в строгом карцере, злополучную пилу и веревку нашли, все в тюрьме встало на свои места, настроение у капо диретторе улучшилось. Он был так любезен, что сам проводил очаровательную просительницу до двери.

В конце концов, кому хочется портить себе праздник и начинать Новый год неприятными объяснениями с красивой девушкой? Все стражники, кроме "Примо всегда прав", после того как получили к рождеству Христову награды и поощрения, стали приветливее. По итальянскому поверью, в последние дни и часы уходящего года лучше ни с кем не ссориться, не бросать дела на полдороге и не брать деньги в долг - все это плохие приметы. А если все время скандалить и грубить, можно попасть в грешники. Либо на тебя нажалуются в министерство юстиции, либо - господу богу.

На этот раз в роли "третьего лишнего" оказался доброжелательный надзиратель родом из Лигурии. Он не вслушивался, что там Орнелла кричала через две решетки. А она ловко, по клочкам, прокричала Ренато все, что требовалось. Лигурийцу послышалось - она напоминала жениху, что нужно каждое утро чистить зубы порошком... Или что-то в этом роде.

Предупреждение пришло вовремя. В новогоднюю ночь Этьен выкинул безнадежно полысевшую зубную щетку, порошком же по-прежнему пользовался старым.

76

Этьен перебирал в памяти минувшие новогодья, они запомнились лучше, чем прожитые Первомаи или Октябрьские годовщины. И не трудно догадаться почему: Новый год они с Надей каждый раз встречали в новом месте - то дома, с друзьями, то в клубе военной академии, то у Старостиных, то в ресторане.

И вновь его обступили воспоминания. Под вечер он пошел на Главный телеграф, чтоб послать телеграмму своим старикам в Чаусы и отправить заказные письма. Сколько народу толпилось у окошек, нужно выстоять длинную очередь. "Мне только марки купить!" - проталкивался кто-то. "Ну дайте человеку пролезть еще раз без очереди, последний раз в этом году!" - он пристыдил нахала в каракулевой шапке.

В клубе в новогодний вечер было по-настоящему весело. Толпились вокруг цыгана с попугаем. Попугай вытаскивал конверты, там лежали заготовленные впрок предсказания. Новогодняя комиссия сочиняла их несколько дней подряд. Из комнаты, где собрались прорицатели, доносились взрывы смеха.

Этьен до сих пор помнит, что было написано на бумажке, которую попугай вытащил для него: "Вы родились под знаком Ориона. Вы часто задумываетесь. Не делайте этого. Не утруждайте себя. Обращайтесь в Бюро предварительных заказов. Гастроном No 1 освобожден от приема пустой посуды". Они с Надей едва не опоздали на встречу Нового года. Извозчика найти не удалось, догнали трамвай, который на минуту задержался у остановки: номер был запорошен снегом, и вагоновожатый ждал, пока стрелочник сметет снег с номера. Разной жизнью живут в Москве ночные трамваи! Возвращается смена с фабрики "Парижская коммуна" - и в вагоне пахнет кожами; угадает трамвай под театральный разъезд - из вагона долго не выветривается запах духов. А в предновогодний час пустой, прозрачный вагон был пронизан насквозь светом. Кожаные петли, за которые уже некому держаться, согласно раскачиваются на поворотах. Пассажиры - раз, два и обчелся - нервно поглядывают на часы. Кондукторша сочувственно кивнула в сторону моторной плошадки: "Не повезло нам с Дмитрием Петровичем. Неприютное дежурство!" Надя успела поздравить: "С наступающим!" кондукторшу, Дмитрия Петровича, и тут же Лева с Надей соскочили, трамвай опустел...

Назад ехали по заснеженной Москве на извозчике уже под утро. Тогда еще над улицами не висели запретные знаки - лошадиная голова перечеркнута наискось: гужевому транспорту проезд запрещен. Помнится, на чай он дал извозчику не гривенник и не двугривенный, а целый полтинник - все-таки Новый год!..

Он уже не помнит, какой то был Новый год, кажется, 1925-й, но помнит, что в ту зиму на московских улицах появились первые таксомоторы "рено" и "фиат". Он тогда впервые услышал название "фиат". Можно было бы ради праздничка и потратится, прокатиться на автомобиле, как нэпману. Но разве поймаешь на московских изогнутых улицах один из тридцати автомобилей, затерявшихся среди десяти тысяч извозчиков?

Вспомнилось, они снимали полутемную комнату с окном, выходящим в коридор; неказистый дом в Девкином переулке. Хозяйки - сестры, портнихи, обе работали в костюмерной Художественного театра. Они часто ругались между собой, дрались, и квартирантам приходилось их разнимать. Но в Елоховскую церковь сестры всегда ходили под ручку, смиренные, чинные, а когда устраивали скандалы квартирантам, действовали тоже дружно, сообща. И одевались они одинаково, и присказки у обеих были одни и те же, и вкусы. Если когда-то у сестер и были разные характеры, то они успели снивелироваться. Был случай, они вывели квартиранта из равновесия, он вспылил, выхватил пистолет, хозяйки с визгом попятились из комнаты, крестясь на икону. Комнату хозяйки сдали с условием, чтобы икону со стены не снимали. Под иконой стоял фанерный столик. Маневич расстилал на столике карты, когда занимался топографией или тактикой.

У Нади не было приличного платья, не в чем пойти на новогодний вечер. Отрез синего шевиота он подарил давно, но платье не на что было сшить. И вот в начале зимы, когда хозяйкам привезли дрова, квартирант предложил им: "Все равно будете нанимать дворника. Так лучше я вам наколю дров, а вы за это сшейте Наде платье к Новому году". Отныне, приходя из академии, он брался за топор. Расколол все привезенные дрова, но хозяйки-сестры тащили и подтаскивали из сарая старые суковатые колоды, чурбаки, которых не смогли когда-то разделать дровоколы. Не так просто было превратить чудовищные коряги в поленья. Надя стояла поблизости, смотрела, как Лева мучился, и плакала. Ей стало ненавистно новое платье до того, как оно было скроено, сметано, примерено, сшито и надето...