Андрей Фадеев - Воспоминания

В марте 1851-го года начались снова мои обязательные разъезды, сперва по ближайшим поселениям и водопроводам, а потом в Елисаветпольский уезд и в раскольничьи поселения Шемахинской губернии. Колония Анненфельд находилась в том же бедственном положении как и прежде, но причинам гибельного климата, удушливого жара и чрезвычайного множества вредных насекомых в летнее время. Город Елисаветполь по прежнему красовался лишь одними вековыми, громадными чинарами, а народ повсеместно нуждался в пропитании: всходы на полях обещали хороший урожай, но признаки саранчи уже заранее понижали эти обещания. Колония Еленендорф в наружном виде значительно понравилась, много построилось и строилось новых домов, шелководство подвигалось, вообще благосостояние заметно развивалось. Здесь дела задержали меня опять дней на пять. Между прочим, я осматривал поля, сады колонистов и сделал приятную прогулку на гору Мурут, откуда открывается превосходный вид. В колонии мне рассказывали об одной удивительной проделке медведя, незадолго пред тем гулявшего в здешних местах, как и многие его собратья. Несколько человек немцев-колонистов шли в поле на работы. С одной стороны от них возвышалась стеной высокая скала, вдоль середины которой, над обрывом, тянулась узенькая тропинка, пробитая между камнями. Немцы увидели снизу, что по тропинке пробирается большой медведь, а навстречу ему, с другого конца, идет маленькая девочка, лет трех, колонистка. Встреча девочки с медведем была неминуема, разойтись не возможно; о помощи нечего было и думать, так как взобраться на скалу в этом месте совершенно не мыслимо, а немцы и не имели с собою никакого огнестрельного оружия, которым бы могли подстрелить медведя. Колонисты остановились в немом ужасе, бесполезными, бессильными зрителями этой потрясающей картины. Девочка шла сначала беззаботно, очевидно не замечая приближающегося зверя; расстояние между ними все уменьшалось, они сходились все ближе и ближе. Наконец, девочка увидела медведя, и остановилась как оцепенелая. Медведь тихо и мерно подвигался вперед, подошел к ней совсем близко, и в трех-четырех шагах тяжело поднялся на задние лапы. У зрителей внизу скалы заледенела кровь от ужаса, они молча смотрели на происходившее пред ними. Девочка стояла неподвижно. Медведь на двух лапах подступил к ней вплоть, протянул передние лапы, обхватил девочку за туловище, поднял ее — и перебросил через свою голову назад, за себя. Девочка упала на дорожку, а медведь, опустившись на передние лапы, спокойно продолжал свое шествие далее. Он просто удалил ее, как встретившееся на тропинке препятствие, и вполне этим удовольствовался. Немцы бросились в обход горы, взобрались на тропинку и нашли девочку уже на ногах, не только невредимою, но даже не слишком испуганною. Ее благополучно доставили в дом к родителям, которые, узнав о происшествии с дочерью, хотя и ужаснулись опасности, угрожавшей ей, но еще более умилились добродушием медведя, так же как и вся колония.

Из Елисаветполя я направился к Шемахе. В раскольничьих деревнях Шемахинской губернии, в среде прочих сектантов, проживали и скопцы, число которых простиралось до 350-ти душ. Я нашел водворение их в земледельческих поселениях вовсе бесполезным, по неспособности их к хлебопашеству и тяжелым работам. Все скопцы, без исключения, были торгаши, ремесленники или поденщики. В Закавказском крае удобнее расселять их по городам, и преимущественно таким городам, где нет или мало русских: секта эта ни мусульман, ни армян к себе не привлечет, а в городах они, пока не перемрут, все-таки могут приносить какую-либо пользу мастерствами и поденною работою. В некоторых раскольничьих селениях открылось, что по камеральным описаниям показывалось больше семей и душ, нежели сколько действительно на лицо было, в тех видах, чтобы в это вакантное число принимать беглых и бродяг. Несколько виновных, и в том числе писаря, по изобличении, сосланы в арестантские роты в Баку; но этим далеко не искоренено зло, против которого следовало бы принять в самом начале строгие меры, дабы не дать ему развиться.

Пробыв в Шемахе четыре дня, я заехал в большое раскольничье селение Алты-Агач, лучше прочих устроенное; тут скопцы сосредоточились в наибольшем количестве, свыше полутораста душ. Впоследствии значительнейшая часть из них перешла в православие, построила церковь и — при разумном направлении местного начальства — если таковое будет — можно было бы надеяться, что и все они со временем обратятся. Оттуда я повернул чрез город Кубу в урочище Кусеары, лежащее в десяти верстах от города, чтобы посетить моего сына, находившегося на службе в артиллерийской бригаде, там квартировавшей. Сын встретил меня в Кубе. Я ехал с зятем моим Ю. Ф. Витте и добрым знакомым, капитаном генерального штаба А. В. Фрейгангом, присоединившимся ко мне в Шемахе, и все вместе отправились в Куссары, где нас приняли отлично. Полковой командир Манюкин и батарейный Кудрявцев старались сделать для меня приятным пребывание в их стоянке, и задержали меня там долее, нежели я предполагал. Самое большое удовольствие они мне доставили тем, что не могли нахвалиться моим сыном, который хотя еще недолго находился в их среде, но успел уже приобрести любовь и уважение своих товарищей и начальников. Вскоре должны были открыться военные действия. Сын мой их ожидал с нетерпением, понятным в молодом человеке с врожденной наклонностью и призванием к военному делу.

Урочище Куссары было запито под военное поселение одним из первых, еще при Ермолове, в 1821 году, и выбрано действительно необыкновенно удачно, по климату, местоположению, обилию воды и леса. Оно и устроено лучше всех других подобных поселений; между прочим разведены два хорошие сада, один при доме полкового командира, другой общественный, большой, тенистый, с отборными фруктовыми деревьями. Не совсем только удобно расположены постройки, все деревянные и тесно скученные между собою, что должно быть очень опасно при пожарах.

По выезде из Куссар, сын мой проводил меня до Баку. В тридцати верстах от Кубы, я заезжал в урочище Астар-Абад, к Джафар-Кули хану, для осмотра его плантаций марены на казенной земле, отведенной ему для сего четыре года назад, коими он занимался очень удовлетворительно. Далее путь пролегал по приморской долине, имеющей в ширину от одной версты до десяти и более верст до подножия гор. Замечательна по форме и громадности скала Шайтан-Даг. Встречалось много соляных озер. Виноделия в этой местности никакого не производится, лишь несколько армян гонят из винограда водку. Довольно оригинально, что крепостные крестьяне татарских беков работают своим господам всего только три дня в год.