Андрей Фадеев - Воспоминания

В начале сентября мы возвратились в Тифлис. Вскоре затем было получено известие, что Государь в октябре месяце прибудет из Крыма на Кубанскую линию и, высадившись в Поти, проедет для обозрения и часть Кавказского края до Кутайся. Получил и я весьма приятное, лично касающееся меня, известие, успокоившее меня насчет обеспечения жизни дочери моей Надежды: Государь, по ходатайству князя Барятинского, повелел производить ей после моей смерти в пенсион прибавочное мое жалованье.

Между тем, горизонт общественной тишины и спокойствия снова стал омрачаться зловещими тучами, смущавшими и волновавшими умы. Тревожные вести из России о разгоравшейся революции в Польше и возмутительных происшествиях в наших университетах приводили в беспокойство и недоумение всех благомыслящих людей.

Сын мой был отряжен, со вступлением Государя на берег Закавказского края, сопровождать Его Величество во время всего Его путешествия по стране. Государь остался им доволен, в доказательство чего, при отъезде, надел ему на шею орден Св. Владимира 3-й степени. Незадолго перед тем он получил Аннинский крест 2-й степени.

Состояние здоровья моего, в продолжение всего года, было слава Богу! Головные боли уменьшились, только чувствовал, что старею и хилею; но когда переступишь за 70 лет, этого избегают весьма немногие.

С начала 1862-го года, в течение нескольких месяцев, Совет наместника Кавказского главнейше занимался делом о имущественных и личных правах высшего мусульманского сословия во всем Закавказском крае. Дело это, от различных и поверхностных взглядов наших правительственных лиц на этот предмет, от неполных и неточных сведений о существе дела, на коих они эти взгляды основывали, от разновременных соображений и распоряжений, которые часто противоречили одно другому, сделалось столь многосложным и запутанным, что я нахожу неизлишним изложить здесь в возможной краткости ход его, собственно о правах имущественных , потому что дело о правах личных, после некоторого колебания и замедления, получило наконец в 1864 году почти то же направление, какое оно имело в Грузии и Имеретин.

Мнение всех прежде бывших главных начальников края, до приезда князя Воронцова, или, лучше сказать, до бытности в Закавказском крае в 1842 году покойного военного министра князя Чернышева — относительно признания общего права высшего мусульманского сословия на неограниченное потомственное владение землями, коими оно пользовалось — были отрицательны. Право считалось только пожизненным (по Высочайшим повелениям 20-го мая 1838 г. и 28 мая 1841 г.). Это же основное правило относилось и к армянским медикам, и оно, в существе, едва ли не было самое верное. Сообразно сему в 1840 году, с преобразованием управления в Закавказья, сделаны распоряжения о двух категориях тех лиц, которые вошли в разряд как бы принадлежащих к высшему мусульманскому сословию: одно об агаларах, кои были устранены от управления деревнями, с назначением им, вместо поземельного владения, пожизненного денежного содержания, соразмерного с суммою прежних их доходов; а другое о беках, кои были признаны также не имеющими потомственного права на владение деревнями, и потому постановлено, чтобы, со смертью сих владельцев, имения их обращать в казну, а их наследникам предоставлять имения в таком случае, если правительство найдет этих наследников, по личным заслугам и действиям, заслуживающими того.

И агалары, и беки таким распоряжением остались недовольны. В 1842 году прибыл по Высочайшему повелению в Закавказский край военный министр князь Чернышев, с особенным уполночием. Его немедленно окружили со всех сторон почетные агалары и беки, и оглушили жалобами на оказанную им якобы несправедливость. Их поддерживал находившийся при нем вроде директора канцелярии генерал Ладинский (о коем я уже говорил), служивший до того долгое время на Кавказе, бывший в самых хороших отношениях с беками и агаларами, и — не знаю, по убеждению ли, или по другой какой-либо причине — находившийся вполне на стороне этих господ. Последствием сего было приостановление князем Чернышевым приведения в действие распоряжения 1840 года и предписание, данное местным властям, войти в новое и ближайшее рассмотрение дела. Это рассмотрение продолжалось до 1845 года, то-есть до времени назначения наместником Кавказским князя Воронцова.

Князь Михаил Семенович, до прибытия к новому месту назначения, отправлялся из Одессы в Петербург. Там он получил от покойного Императора Николая Павловича наставление по важнейшим предметам его нового управления, между коими было и дело о беках и агаларах , которое, по внушению князя Чернышева, Государь изобразил Воронцову вопиющею несправедливостью, и поручил ему, по прибытии, заняться как можно скорее рассмотрением его.

Надобно заметить, что князь Воронцов и без того был расположен в пользу беков и агаларов, которые еще в молодости его, когда он состоял адъютантом при князе Цицианове, как люди пронырливые и хитрые, заискивали его и успели, как говорится, обойти его. Он поручил составить все данные по делу тому же генералу Ладинскому , поступившему, с определением князя Воронцова, в звание начальника гражданского управления. Данные были составлены из тех дел Главного Управления, которые этому направлению благоприятствовали. Никаких сведений и материалов от местного управления не требовалось. На основании сих данных Ладинский представил наместнику, а этот последний Государю следующее: что этот важный предмет до 1842 года был дурно понят; что все сделанные о нем заключения прежних главных начальников края были неверны, а вследствие опыта и утверждения их Высочайшею властью оказались несправедливы и требуют перемены. Что земли у беков и агаларов отобраны ошибочно; что наследственное право на поземельное владение у них всегда существовало; что возвращение им сего права едва ли не будет спасением всего края и, во всяком случае, будет иметь большое влияние на общее его успокоение.

После предварительной переписки по этому поводу с Кавказским комитетом, состоявшей в дополнительных объяснениях, составленных в том же духе, и возражений против них со стороны некоторых министров, заявленных в заседаниях комитета, последовал 6-го декабря 1846 г. Высочайший рескрипт на имя князя-наместника, долженствовавший служить основанием к утверждению прав высшего мусульманского сословия в Закавказском крае. Главная сущность рескрипта состояла в том (§ 1), что, независимо от земель, пожалованных лицам мусульманского сословия уже нашим правительством за особые отличия и подвиги, утверждались в их потомственном владении все те земли, коими роды их обладали во время присоединения мусульманских провинций к России, и кои находились в бесспорном их владении во время издания рескрипта.