Джек Мэтлок - Смерть империи

Более всего, по моему суждению, реформаторам следовало бы осознать, сколь жизненно важен временной фактор, чтобы Горбачев не оказался лишен надежды сломать власть партийного аппарата. Сама по себе президентская система этого не сделала бы, однако никакой другой курс не предвещал ни малейшей надежды на успех.

Короче говоря, реформаторы, по моему мнению, поступили бы мудрее, поддержав быстрое установление президентской системы в качестве ближайшего шага, заявив при этом, что для согласия с ней в более отдаленной перспективе, в новой конституции должны быть учтены определенные дальнейшие условия, Что до намерений Горбачева, о них лучше всего было бы судить после предстоявшего съезда партии. Не воспользуется Горбачев съездом для подрыва консервативного партийного аппарата, значит, заслужит более ожесточенного противодействия, зато преждевременное противодействие лишь свяжет ему руки в борьбе с теми, кто намеревался поставить заслон подлинным переменам.

Таковы были причины, из–за которых я огорчался, следя за нараставшей личной неприязнью между «демократами» и Горбачевым. Если так пойдет и дальше, это ослабит обе стороны. Между тем, одно из пяти условий, выдвинутых Афанасьевым, на мой взгляд, имело смысл: идея того, что президента следует избирать на прямых выборах.

Совершенно очевидно, получи президент прямой всенародный мандат, он пользовался бы большей политической властью, чем будучи избранным Съездом народных депутатов. Было ясно, что для осуществления задуманных Горбачевым реформ ему потребуется вся власть, какую он только способен заполучить. Тем не менее, законопроект, вынесенный на Съезд, предполагал первоначальные выборы Съездом народных депутатов сроком на пять лет, с последующим избранием президента на всенародных выборах.

Популярность Горбачева была все еще велика, особенно в сравнении с популярностью других политиков, и опросы указывали, что он, вероятно, получит большинство голосов, если выборы будут проведены в ближайшее время. Я не понимал, отчего Горбачев не воспользуется таким преимуществом, вместо того чтобы избегать проверки выборами и тем самым умалять силу своего мандата.

В предшествовавшие Съезду недели я беседовал на эту тему со многими советскими политиками и журналистами. Относившиеся к Горбачеву враждебно считали» что он избегает прямых выборов просто потому, что хочет исключить возможность поражения. Поддерживавшие его указывали, что выборы потребуют много времени и внимания, уведут в сторону, а время весьма важно, если Горбачев намерен держать перестройку на ходу.

Тем не менее, преимущества всенародного мандата казались столь очевидными, что я находил последний довод неубедительным, Я стал яснее понимать, почему Горбачев ушел от выборной кампании в 1990 году, когда наконец был опубликован проект законодательства. По этому проекту президентские выборы определялись большинством голосов в большинстве республик. Это положение явно предназначалось для того, чтобы избежать преобладания русских в отборе президента. Если бы президент избирался большинством всех поданных голосов, этнические русские могли бы избрать президентом того, кто не получил поддержку большинства в любой другой республике. Нерусские республики не приняли бы конституцию, которая позволяла такое.

Требование завоевать большинство в республиках Советского Союза, должно быть, казалось тяжким Горбачеву и его политическим советникам. Из пятнадцати республик семь (три прибалтийские, три закавказские и Молдова) уже серьезно отстранились, и Горбачеву было бы неимоверно трудно победить в любой из них. Это означало, что ему непременно нужно было победить во всех остальных, и кампания породила бы искушение для каждой умножить требования автономии, в качестве платы за поддержку.

Какими бы причинами Горбачев ни руководствовался, он избрал легкий путь и предложил, чтобы первоначально президента избрал Съезд народных депутатов. Борис Ельцин, в феврале голосовавший на Верховном Совете за создание президентской системы, заявил, что он может поддержать только президента, избранного народом. Накануне Съезда он сказал в интервью итальянской газете «Коррере делла сера»; «Горбачев хочет быть избранным Съездом народных депутатов, а не народом, а это такой метод, который я не одобряю и против которого буду выступать». Затем он добавил: «Это может приблизить срок, когда президент будет избран на основе всеобщего избирательного права: может, через четыре года, а может, даже через год. Если Горбачев не изменит курс, его замена станет необходимой».

————

Споры о президентстве продолжались 12 марта до конца дня и возобновились на следующее утро. После двух часов, однако, обсуждение было прекращено и объявлено голосование. Решение учредить президентство было принято 1817 голосами «за» при 133 «против» и 61 воздержавшемся.

Следующим пунктом повестки дня шло выдвижение кандидатов в первые президенты. В дополнение к Горбачеву были названы премьер–министр Рыжков и министр внутренних дел Вадим Бакатин, Оба сняли свои кандидатуры, с тем чтобы в бюллетене у Горбачева соперников не было. [70] Два года спустя, 14 марта 1992 г., в беседе со мной Рыжков сказал, что он снял свою кандидатуру только из чувства преданности Горбачеву, которое, признался он позже, было неверно понято. Рыжков был убежден, что победил бы на выборах, если бы позволил оставить свое имя в бюллетене для голосования. Сомневаюсь, чтобы он действительно сумел победить, но, учитывая его авторитет среди промышленных директоров и партийного аппарата, он скорее всего добился бы внушительных результатов при тайном голосовании.

В противоположность закону, учредившему президентство, который был принят открытым голосованием, выборы президента проходили при голосовании тайном. Размах оппозиции Горбачеву, когда депутаты проголосовали тайно, был поразителен. Он победил, получив 1320 голосов «за» и 495 «против», однако 313 депутатов либо не приняли участия в голосовании, либо опустили недействительные бюллетени, это означало, что Горбачев получил голоса менее 60 процентов депутатов.

Количество голосов «против» и воздержавшихся было лишь одной из нескольких тучек на горизонте. Хотя стране еще предстояли ненастья, все это терялось в свете того факта, что всего за несколько недель, протекших со дня, когда Горбачев впервые публично заявил о подобной возможности, конституционная структура советской империи оказалась измененной до основания. У Коммунистической партии больше не было законного мандата на исключительную власть, структура государства и органов управления предусматривалась такой, какая не имела никаких формальных связей с прежде всевластными партийными органами. Перемена несла в себе семена революционности, однако ее осуществление по–прежнему оставалось делом будущего.