Джек Мэтлок - Смерть империи

И без того скорый ход германского объединения приобрел добавочное ускорение в марте, когда партия западногерманского канцлера Коля, Христианско–демократический союз (ХДС), одержала головокружительную победу на выборах в ГДР, получив более чем вдвое больше голосов в сравнении со своей ближайшей соперницей, Социал–демократической партией. Лотар де Мейзьер, возглавлявший восточногерманский ХДС, стал премьер–министром и тесно сотрудничал с Колем в проведении объединения в соответствии с предложениями Коля. Уже через две недели после визита Модрова в Москву в начале марта стало ясно, что объединение Германии произойдет путем вхождения восточных Lander в Западную Германию, а не постепенного слияния двух суверенных государств. Надежды Москвы манипулировать податливым правительством ГДР для представления советских интересов на переговорах с Бонном оказались миражом, и это обострило для Горбачева политические трудности у себя дома. Выборы в ГДР, лишившие восточногерманских коммунистов всякого политического влияния, состоялись ровно через неделю после провозглашения независимости Литвой и всего через несколько дней после того, как Горбачев стал президентом Советского Союза.

При активном содействии канцлера Коля и молчаливом согласии других союзников по НАТО Бейкер свел в один большой пакет изменения в структуре и доктрине НАТО и передал его Горбачеву, когда они встретились в мае в Москве. Это будут, объяснил он, новая Германия и новая НАТО. Лихорадочно изыскивая способ оградить внутреннюю политику от взрывоопасных проблем, возбуждаемых германским вопросом, Горбачев помог представить советской общественности НАТО в менее угрожающем виде. Шеварднадзе нанес официальный визит в штаб–квартиру НАТО в Брюсселе и благожелательно отозвался о вкладе НАТО в европейскую безопасность. Он также пригласил генерального секретаря НАТО Манфреда Вернера посетить Москву.

События между тем развивались настолько быстро, что даже форсированный марш дипломатии с трудом поспевал за ними, 18 мая Горбачев при встрече с Бейкером продолжал настаивать на своем несогласии с членством объединенной Германии в НАТО, поскольку это представляло собой «фундаментальный сдвиг» в балансе сил и походило бы на поражение для Советского Союза. Пока Бейкер перечислял все способы, какими Соединенные Штаты, Западная Германия и их союзники по НАТО пытались принять во внимание советские интересы, Горбачев стоял на том, что Европе необходима совершенно новая структура безопасности, возведенная вокруг нейтралитета Германии. Хотя он и не открыл все, что в точности было у него на уме, похоже, он прощупывал подходы к некоему решению Запада, которое можно было бы представить как уравновешивающее крах Варшавского Договора. Когда же Бейкер не оставил никаких надежд на самороспуск НАТО во имя создания видимости симметрии, Горбачев заметил, что он сам, возможно, придет к убеждению обратиться с просьбой о вступлении в НАТО. Хотя он и убеждал пораженного Бейкера в своей полной серьезности, но развивать дальше идею советского членства в НАТО не стал. На деле, беседа о Германии завершилась на утешительной ноте, и Горбачев признал, что Бейкер привел основательные доводы, которые следовало серьезно рассмотреть.

Уделяя в беседах с нами особое внимание политическим факторам, Горбачев и другие советские руководители договаривались с немцами о деньгах, В мае во время негласной встречи Хорста Телтшика, советника Коля по национальной безопасности, с советскими руководителями Рыжков и другие пространно расписывали советские экономические трудности и настаивали на крупных кредитах. Циник уловил бы тут запах шантажа, но у реалиста не вызвало бы удивления, что Горбачев стремится получить ощутимые выгоды, чтобы сбалансировать политическую цену, какую ему пришлось бы заплатить, санкционируй он пребывание единой Германии в НАТО.

Как только закончился советский партийный съезд, Горбачев стал действовать стремительно, завершая сделку по Германии. В июле, под самый конец советского партийного съезда, генеральный секретарь НАТО Вернер прибыл с официальным визитом в Москву. Поджидая вместе с другими послами его в аэропорту, в месте, отведенном для прибывающих глав государств, я с удивлением разглядывал на флагштоках флаги НАТО. Едва ли пять лет минуло с той поры, когда была развернута ожесточенная советская пропагандистская кампания, поносившая НАТО как зловредный, агрессивный альянс, желающий развязать новую мировую войну. А теперь вот ее генерального секретаря принимают с почестями, оказываемыми главам государств, а альянс изображается важным компонентом международной системы мира и безопасности.

По зрелом размышлении, именно уступки Германии дали Горбачеву все необходимое для соглашения. Пока Соединенные Штаты и НАТО в целом совместно переосмысливали предназначение НАТО (эти обсуждения были формализованы на НАТОвском саммите в Лондоне 5–6 июля), только немцы были способны предложить ограничения для своих вооруженных сил и разнообразные виды финансовой поддержки, чтобы облегчить Горбачеву решение политической дилеммы. 15 июля канцлер Коль прибыл в Советский Союз на встречу с Горбачевым, вначале в Кисловодск, поблизости от родных мест Горбачева, а затем в Москву, и сделка была заключена. Численность германских вооруженных сил ограничивалась 370,000 человек, и Германии предстояло выплатить 12 миллиардов марок (около 8 миллиардов долларов) на обеспечение вывода советских войск из Германии, подписать договор о дружбе, а также предоставить другие виды экономической и технической помощи.

Таким образом, за четыре месяца, прошедших после победы ХДС на выборах в Восточной Германии, основные элементы соглашения были готовы. В течение нескольких недель были согласованы и подписаны окончательные документы: Договор об объединении Германии 31 августа, договор «Два Плюс Четыре» 12 сентября, советско–германский Договор о дружбе 13сентября и соглашение об окончании прав четырех держав в Германии и Берлине 1 октября.

————

Германское объединение, еще летом 1989 года казавшееся задачей отдаленной, стало реальностью раньше, чем в 1990 году с деревьев в Центральной Европе опали листья. Случилось это настолько быстро, что многие на Западе, едва минуло первоначальное удивление и недоверие, стали считать все это неизбежным, едва ли не автоматическим процессом.

Несомненно, искусственное восточногерманское государство не могло существовать вечно. Оно было обречено на конечный крах, поскольку никогда не испытывало чувства легитимности, будучи образованием, явно навязанным иностранной державой. Тем не менее, не было ничего неизбежного ни в сроках, ни в образе, ни в форме договоренностей, которые вновь объединили Германию и покончили с искусственным разделом Европейского континента. Я уверен, что история воздаст должное переговорам, проходившим между мартом и июлем 1990 года, назвав их образцовой дипломатией, а их итогам как одному из благороднейших достижений государственных деятелей во все времена.