Джек Мэтлок - Смерть империи

Передавая послание Горбачева, я признался, что не уверен, какой именно поступок или высказывание задело Горбачева, но высказал предположение, что в преддверии поездки президента в Венгрию и Польшу Горбачева оскорбили разговоры о выводе советских войск из этого региона. Как ни желанна такая цель, все же открытое подталкивание к ней со стороны Буша затруднит, а не облегчит Горбачеву выражение своего согласия. Вероятно, Горбачева беспокоило, как бы в ходе самого визита президента в регион таких разговоров не стало больше.

Получив это послание, президент Буш тут же ответил уверениями, что он впредь и в самом деле будет внимательнее относиться к последствиям своих публичных высказываний. Он уполномочил меня обсудить это в более конкретном выражении, если Горбачев того пожелает. Между тем, когда я обратился с просьбой, Горбачев уведомил через МИД, что необходимости в этом нет. Бессмертных, сообщивший мне ответ Горбачева, высказал предположение, что раздражение Горбачева вызвало какое–нибудь заявление, вычитанное им в оперативной сводке новостей, какую генсек получает каждый день, и он, воспользовавшись случаем, излил мне свою досаду. Теперь же, три дня спустя, Горбачев, похоже, хотел забыть о том разговоре.

Между тем, слова Горбачева дали результат, на который, я полагаю, он рассчитывал. Пока Буш находился в Восточной Европе, его суждения по поводу роли СССР были настолько осмотрительными, что Шеварднадзе счел необходимым отметить это, передав на словах, что советская сторона удовлетворена «ответственным поведением» Буша во время поездки.

Вскоре после поездки Буша в Польшу и Венгрию его наконец–то удалось убедить предложить Горбачеву встречу Президент направил Горбачеву личное послание с этим предложением, беззаботно используя в качестве курьера маршала Ахромеева, оказавшегося в Вашингтоне: Буш опасался утечки в том случае, если приглашение будет направлено через государственный департамент. Шеварднадзе уведомили не сразу и он пришел в бешенство, узнав, что его обошли.

Хотя эта промашка не оставила надолго по себе злопамятного следа, поскольку подобное больше не повторялось, она характеризует достойную сожаления склонность Буша: тот испытывал ребячий восторг, устра- ивая «сюрпризы» в прессе, а порой заходил настолько далеко в сохранении банального секрета, что его аппарат был лишен возможности все тщательно подготовить. Существеннейшие секретные сведения о вооружении США оберегались меньше, чем информация о намеченной на конец года встреча Буша с Горбачевым. Положим, с уважением относясь к желанию президента держать встречу в тайне до тех пор, пока о ней не будет объявлено, я делал все, что было в моих силах, для неразглашения этой информации, и все же с трудом понимал, какой реальный вред был бы нанесен национальным интересам Америки, если бы общественность пораньше узнала о планах президента. Получилось же так, что в Вашингтоне о встрече стало известно за день до того, как намечалось объявить о ней официально.

————

В концу лета Вашингтон, похоже, стал выходить из летаргии, в какую сам себя вогнал. Разрабатывались планы встречи на высшем уровне в конце года, и Соединенные Штаты выступили с крупным новым предложением по значительному сокращению обычных вооружений в Европе, что доказывало: руководство со стороны президента способно привести к впечатляющим результатам. [49] В данном случае Буш отверг первоначальные осторожные рекомендации бюрократов и настоял на предложении с ощутимыми сокращениями. По большинству же вопросов, однако, это руководство не было столь явным. Переговоры по стратегическим вооружениям зашли в тупик, потому что администрация Буша все еще не решила, чего хочет от соглашения — несмотря на то, что данный вопрос изучался на протяжении всех восьми лет президентства Рейгана и люди, назначенные Бушем, были о нем хорошо осведомлены. Ни один из высокопоставленных творцов политики не задумывался всерьез об активизации экономических отношений. Для того, чтобы сдвинуть с мертвой точки переговоры по сокращению стратегических наступательных вооружений (СНВ), потребовался визит Шеварднадзе в Соединенные Штаты в сентябре, а для включения экономики в повестку дня — декабрьский саммит на Мальте.

Вместе с тем, пока в Вашингтоне разбирались с собственной политикой, события в Советском Союзе развивались быстро.

Съезд [народных депутатов] и все, что ему предшествовало.., это убедительная победа перестройки, в сущности, новая страница в судьбе нашего государства.

Михаил Горбачев — Первому Съезду народных депутатов СССР, май 1989 г. [50] Первый Съезд народных депутатов СССР. Стенографический отчет., т. I, М., 1989, с.436.

Партия проиграла выборы.

Николай Рыжков — Политбюро» 1989 г. [51] Рыжков Н. Перестройка: история предательств. М. 1992, с. 284

25 мая 1989 года обещало стать историческим днем в Москве. В Кремлевском Дворце съездов начинал работу Съезд народных депутатов, первый с 1918 года представительный орган власти в России, который — по крайней мере частично — избирался честным и тайным голосованием.

Иностранные послы получили приглашения быть свидетелями этого события, Обычно мой ежедневный распорядок был настолько плотно составлен, что я радовался, если удавалось проводить все встречи вовремя (о том, чтобы явиться куда–то пораньше, и говорить не приходилось), но в этот раз я попросил секретаря освободить мне весь день начиная с девяти часов утра. Я собирался приехать в Кремль пораньше, не только чтобы заполучить удобное место на дипломатической галерее, но и успеть встретиться, поговорить несколько минут с прибывающими депутатами, а также насладиться общей картиной.

Мой умеренно бронированный «кадиллак» с развивающимся звездно- полосатым флагом над правым крылом проследовал через Боровицкие ворота, миновал витиевато украшенный Большой Кремлевский Дворец и величественный ансамбль церквей XV века, окруживших Дворцовую площадь, свернул налево мимо зданий, где размещались кабинеты Горбачева и премьер–министра Рыжкова, и остановился перед выложенными из мрамора и стекла стенами Дворца съездов, откровенного порождения XX века.

В тот день, однако, в нем собирался не съезд Коммунистической партии, а, по сути, конституционное собрание, орган, призванный создать совершенно новую систему правления в Советском Союзе.

Я полагал, что дипломатов усадят вверху на балконе, куда их обычно помещали во время праздничных торжеств, но приятно удивился, когда был препровожден к ряду кресел на возвышении слева в зале, откуда прекрасно видны и сцена, где произносились официальные речи, и депутаты, сидевшие в той части зала, которая в американском театре звалась бы «партером». Ожидая назначенного на десять часов открытия, я размышлял о событии, произошедшем за одиннадцать лет до моего рождения, том самом, которое я считал поворотным пунктом в российской истории. Я имею в виду насильственный разгон Учредительного Собрания в январе 1918 года. Первому в истории России органу, избранному на основе всеобщего избирательного права, Учредительному Собранию предстояло составить новую конституцию послецарского периода. Большевики, захватившие власть перед самыми выборами в ноябре 1917 года, получили менее четверти голосов. После дня размышлений, за время которого стало ясно, что большинство не собирается покорно признавать большевистскую власть, на разгон Учредительного Собрания были брошены войска. Двух депутатов забили до смерти.