Николай Эпштейн - Хоккейные истории и откровения Семёныча

Если добавить, что в «Химике» снова появились интересные молодые игроки, причем доморощенные, то бронза заводской команды выглядит весьма благородно».

Третий результат сезона показал тогда «Химик». Спрашивается, могла бы команда, делающая ставку на оборону (в чем меня, ее тренера, не раз упрекали и коллеги по тренерскому цеху, и некоторые журналисты), добиться такого результата? Едва ли. Повторюсь еще раз, мы всегда стремились играть в игровой хоккей, делая ставку на мысль, техническую оснащенность игроков, их умение противостоять сопернику коллективно. А прессинг, который якобы «выдумал» Эпштейн, был, по сути, началом атак «Химика», ибо я учил хоккеистов всегда так: «подкатывайся» под атакующего соперника, отбирай шайбу и сразу же ищи партнера для передачи ее вперед. И прессинг свой мы начинали еще в зоне противника, дабы гасить его порыв и подогревать свой собственный наступательный настрой.

И про доморощенных молодых игроков — тоже все верно. Я весь Союз объездил в поисках молодых да талантливых. И находил и приглашал в «Химик», где эти молодые и талантливые в «звезд» превращались. Но и своих немало мы в собственной детской школе воспитали, особенно, когда свой Дворец спорта построили. Этот дворец вообще дал мощный импульс развитию Воскресенска, стали к нам приезжать все лучшие команды Союза, фигуристы посещать, концерты устраивались. И так далее. Помню, я «дал» лед Олегу Протопопову и Людмиле Белоусовой, когда их (было такое дело) стали как–то затирать, «вставлять палки в их коньки». Поселил я знаменитую пару в нашей гостинице и сказал: «Тренируйтесь». Знаю, что до сих пор Олег с Людмилой меня за то время добрым словом вспоминают. Открытка их у меня в серванте стоит: оба в полете, на льду, в красивых костюмах: «Вспоминаем Вас часто! Обнимаем крепко. Люда и Олег». Вот нормальные человеческие отношения: есть возможность, помоги ближнему, протяни ему руку и это окупится тебе сторицей. Я в этом не раз убеждался.

Но вернемся к собственной молодежи, к хоккейным кадрам. Только пятеро игроков осталось в «Химике» из состава 1965 года в команде 1970 года. Ох, не любил я расставаться с хоккеистами. До душевного скрежета, до боли в груди. Я по характеру своему человек к людям привязывающийся, а тут поскольку лет вместе проводили, в тяжких, порой, ситуациях оказывались, преодолевали их, взлетали на гребень успеха. И привыкали друг к другу, и друзьями становились. Но время, что с ним поделаешь? А оно–то с человеком делает все, что хочет. У меня вот в последнее время проблемы с памятью появились, стал забывать многое. Тяжко это, и никак не смиряется сердце с этим недугом, с другими болячками. Но — возраст. 85 лет — это уже не шутки. Однако я все же стараюсь не поддаваться этому «феномену». В баню стараюсь ходить. С юности мне банный пар с запахами свежего березового веника сердце и душу радует и успокаивает. Мыслю при этом так: все же, пока человек сопротивляется, борется, хворям его одолеть труднее. И духом, конечно, падать нельзя. Падать надо брюхом, но никак не духом.

Так вот. Кто в команде 1970 года самыми молодыми и одаренными были? Это братья Сырцовы — Александр, Геннадий и Владимир, Юрий Савцилло, все четверо — нападающие. А вообще–то много игроков приглашал я из родных мне подмосковных мест: Юрия Ляпкина и Александра Сапелкина — из Балашихи, Анатолия Козлова — из Раменского, В. Лаврентьева — из Загорска. Но молодежь — молодежью, а был у нас в «Химике» один игрок ключевой. О нем и говорить–то далее трудно с точки зрения характеристики его игровых достоинств. Потому что все при нем было и много о том и не раз сказано. А я все же еще раз помяну добрым словом того игрока. Валерка Никитин — моя гордость и слабость моя, и радость. Скоростишка–то у него может и не очень высокая была, но большого диапазона игрок был и потенциала великого, недаром в сборную его брали, и он ведь ни разу не подвел Тарасова с Чернышевым. Единственный в команде чемпион мира и Европы, причем, двукратный, авторитет в «Химике», да и не только в нем. Не было у меня с ним никаких проблем. У него же иногда проблемы с женским полом возникали. Парень–красавец, девки за ним табуном ходили. Тут его и виноватить–то вроде не в чем, он от них, они — за ним. Но игрочина был отменный. Его в команде Дедом величали. Почему так? А родилось это прозвище после того, как он рассказал, что однажды его дед, обладавший недюжинной силой, вытащил за рога из колодца провалившегося туда быка. И пошло: «Дед» да «Дед».

Любили в команде Никитина и за мастерство, и за характер незлобивый, и за верность клубу. Я знал, что его многократно приглашали в московские команды, а он отказывался расставаться с «Химиком». Как–то даже спросил его об этом. «А что я там не видел, — с чисто никитинской непосредственностью отвечал Валерка. — Я ведь «Химику» нужнее, так чего ж тут огород городить». Вот ответ, достойный мужчины. Он и был мужиком в лучшем смысле этого слова, в спор мог вступить с тренерами, когда дело того требовало. Свою точку зрению отстаивал. Мне было интересно прочитать, как Никитин характеризовал меня и мои методы работы: «На льду у нас все равны, — говорил он в интервью еженедельнику «Футбол–хоккей» № 23 за 1970 год, моему старому товарищу, увы, уже ушедшему из жизни известному хоккейному обозревателю Дмитрию Рыжкову. — Да и вне льда — демократия. Знаю, слышал, в некоторых командах тренер если не взлюбит кого, то и на игру может не поставить. А для нас (читай — хоккеистов «Химика». — Прим. И. Эпштейна. ) это непонятно. Не верится даже. Конечно же, тренер имеет право — на то он и тренер — решать все сам. Но наш этим правом почти никогда не пользуется. Другой у него стиль. Николай Семёнович не изрекает, а советует. И ему возражать можно, не опасаясь последствий. Было, например, как–то у нас такое: хотел Николай Семёнович поставить одного игрока, а команда против: нет у него такого, чтобы ложиться костьми за «Химик». И согласился тренер с нашим мнением, мнением команды. Тому игроку наука пошла впрок».

Любопытно было мне прочитать, как Валера оценивал эволюцию нашей команды, какую характеристику давал ее игре. «Когда мы начинали выступать в высшей лиге, цель перед матчами с москвичами — например, с «Крыльями» была одна: чтобы с двузначным счетом не проиграть. Скажем, ноль — девять это уже неплохо считалось. Теперь, конечно, другое дело. И по результативности мы на третьем месте, и шайб пропустили меньше всех. Причем в сравнении с 1965 годом тактика у нас в принципе не изменилась. Разве что побыстрее стали играть. Кстати, следует уточнить одну деталь: наша игра «от обороны» — это не бетон и не «защепка» какая–нибудь. Мы по принципу действуем: «заманивай их, братцы, заманивай!» — с тем, чтобы потом контратаковать. И если в прошлые годы это «заманивание» чаще, чем хотелось бы, оборачивалось голами в наши ворота, то в этом сезоне это случалось редко. Кому ставить это в заслугу? Думаю, не только защитникам, но и всем полевым игрокам; ведь наш принцип: «пять в обороне — пять — в нападении». И кстати, опять–таки в полном соответствии с этим принципом Ляпкин стал результативнейшим защитником высшей лиги. Он забросил 14 шайб, причем и оборона от этого не пострадала».