Лора Сотник - Николай Георгиевич Гавриленко

© Сотник Л.М., 2010 г.

Этого человека я долгие годы знала, видела каждый день, работала с ним.

С переездом в 1977 году в кооперативную квартиру, купленную на жилищном массиве «Парус», далеко за городом, почти под Днепродзержинском, весь уклад нашей жизни изменился. На дорогу с работы домой раньше у меня уходило десять-пятнадцать минут медленного пешего хода, а теперь — полтора часа езды общественным транспортом с переходами и пересадками. Ясно же, что больше я не могла работать на вечернем факультете, а значит, вынуждена была уйти из ДХТИ, где меня ценили именно за то, что я не претендовала на дневные часы. Опять перемены, от которых я начинала уставать... Как это напрягало, и как жалко было уходить оттуда, где все так хорошо складывалось!

Вот по этой причине я оказалась во ВНИИмехчермете, отраслевом институте министерства черной металлургии СССР. Добавить тут нечего — черным не назвали бы нечто чистое и прекрасное. Правда, с коллективом мне повезло. В группу, где я начала работать, входило всего три человека — вместе со мной. Руководителем был Ступницкий Анатолий Михайлович, кандидат технических наук, недавно защитившийся на разрабатываемой здесь тематике, старший научный сотрудник по званию и должности. Вторым был Рябцев Олег Сергеевич, год назад приехавший в Днепропетровск из Свердловска (ныне Екатеринбург), где в УПИ (Уральский политехнический институт) возглавлял кафедру теоретической механики и сопротивления материалов, кандидат технических наук, по званию доцент, по должности — тоже старший научный сотрудник. И я пришла точно с такой же кафедры! Это нас сближало, ибо мы говорили на одном языке, мыслили в унисон. Было еще одно удивительное совпадение — Анатолий Михайлович и Олег Сергеевич родились в один день — 12 мая 1938 года. Более того, оба окончили высшее техническое училище имени Баумана в Москве, только разные факультеты, что помешало им познакомиться тогда еще. Это была знаменитая Бауманка, приравниваемая по уровню преподавания к лучшим вузам мира. Бауманка выпускала будущих капитанов производства, готовых научных сотрудников отраслевых НИИ.

И если вспомнить, что нашу жизнь наполняют события и украшают люди, то следует признать, что с людьми мне повезло — каждый из этих двух сотрудников был по-своему интересным человеком. Я многому от них научилась и вспоминаю то время с теплом и благодарностью.

Невысокий, коренастый, с редеющей шевелюрой, чем-то похожий на Александра Калягина, только блондин и гораздо симпатичнее лицом — это Ступницкий. Вырос и получил воспитание он в генеральской семье, и это, безусловно, сказалось на его поведении и чертах характера.

Его отец, Ступницкий Михаил Семенович, был высокопоставленным человеком — при Сталине занимал пост заместителя наркома-министра по кадрам НКГБ Украинской ССР (20 июля 1941 г. НКГБ и НКВД Указом Президиума Верховного Совета были слиты в один наркомат). Позже он был брошен на ликвидацию бандеровских банд, свирепствующих вдоль западной границы СССР. В борьбе с этим террористическим подпольем показал себя смелым и принципиальным человеком. На его семью не раз поднимали руку. Но, видно, есть Бог, потому что каждый раз происходило чудо и невинные люди оставались живыми, хотя самому Михаилу Семеновичу досталось изведать и нож в спину, и пулю в бок. За несгибаемость и верность Родине, проявленные в борьбе с националистическим подпольем на Западной Украине, он был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени (Указ от 29 октября 1948 года). К сожалению, ранения, полученные тогда, нанесли значительный вред здоровью и Михаила Семеновича рано не стало.

Многие пережитые опасности и та скрытая значимость, которой была проникнута жизнь этой семьи, вошли в суть Анатолия Михайловича. Он слишком рано познал цену взаимопонимающему молчанию, наблюдательности, знаниям и умению человека ими пользоваться, причем познал на своем опыте, на опыте выживания, когда рядом таилась смерть. Сдержанность, лаконичность и взвешенность в каждой фразе — все это шло от него, окружало его невидимым флером, влекло к нему, вызывало доверие и просто симпатию.

Анатолий Михайлович был самокритичным, умел признавать свои просчеты и ценить в людях то, чего не доставало ему самому. Это редчайшее качество в нем бросалось в глаза и поражало! Он не умел завидовать. По сути плохо усвоив базовые дисциплины вуза, не владея теоретическими основами своей специальности, тем же сопроматом и теоретической механикой, он искренне уважал «умников», кто эти предметы знал.

Однажды было лето, и мы сидели без работы — где-то руководство института пробивало новую исследовательскую тематику, искало под нее финансирование, а мы простаивали. Но на работу-то ходить надо. Занимались кто чем: Олег Сергеевич писал новые статьи, я щелкала интегралы из таблиц, составленных М. Л. Смолянским, а Анатолий Михайлович томился и вздыхал, иногда, перегнувшись набок, доставал ногу в открытом башмаке и почесывал пятки. Это было так уморительно, что я не выдержала и залилась смехом. От смущения он встал и подошел ближе, посмотрел на мой стол.

— О, сколько формул! Что это вы решаете? — спросил добродушно.

— Беру интегралы, — я показала на брошюрку, прихваченную из дому.

— Зачем?

— Такое развлечение.

Анатолий Михайлович хмыкнул и обезоруживающе улыбнулся:

— Вот досада, такие знания пропадают зря.

— Почему зря? Мне нравится упражняться, это разминка для ума...

— А вы смогли бы сделать моему племяннику контрольную по сопромату? Он учится в строительном.

— Смогла бы, — сказала я. — Тем более что в строительном сопромат — это только начало прелестей. Потом будет теоретическая механика, строительная механика, теория машин и механизмов, и со всем этим вы можете совершенно спокойно общаться ко мне, если возникнут трудности.

— Возникнут, конечно, — Ступницкий иронично засмеялся, бросая камешек в свой огород: — Племянничек весь в дядю.

— Как же он собирается работать? — брякнула я совсем не к месту.

— Как-то будет, — мой собеседник вздохнул. — Много ли прорабу надо знать.

Позже я узнала, что незадачливый студент — сын его старшей сестры Лидии Михайловны, которая растила мальчишку без мужа, и Анатолий Михайлович вместо отца принимал самое активное участие в его воспитании и решении жизненных проблем.

Каково же было изумление Анатолия Михайловича, когда задачи из принесенной контрольной работы я решила прямо на его глазах, буквально не вставая со стула, и, главное, — без учебников. Последнее обстоятельство произвело наибольший эффект — причем основательно и навсегда. С тех пор я стала для него главным авторитетом в науках и мерилом всех человеческих добродетелей. Мы подружились.