Анатолий Бергер - Горесть неизреченная [сборник]

За мигом миг и день за днём,
А что забыл вдруг — то приснится,
С настырной памятью вдвоём
Мелькает жизни небылица.

Набежала отовсюду,
Облегла со всех сторон…
Эту белую причуду
Помню веку испокон.

От башкирского барака,
В Заполярье островка,
Лагерей мордовских мрака
До тебя, Туба-река.

Петербургское глухое
Полузимье, полумгла —
До весны подать рукою,
Да вот осень обошла…

Помню, помню — рифмой зоркой,
Сном, где вьюги вьётся сеть,
Деда давней проговоркой:
«Не зимой бы умереть…»

Сибирь припоминается без меры,
Сибирь, к которой был приговорён —
А всё-таки вошла в мои размеры,
Моей строки разбег, и гул, и звон.

А всё-таки не зря в той коренастой
Избушке Богоматерь за стеклом
Светила мне, как некий свет прекрасный,
Что чудился в далёких снах, в былом.

А кот мурлыкал, бормотали куры,
Позвякивало на цепи ведро,
Подсолнухи качалися понуро,
Зелёный лук гнал вверх своё перо,

Хозяйка, притулившись на крылечке,
Картошку обстригала аж под ноль,
Шёл зыбкий пар из чугунка на печке,
А на столе стояли хлеб да соль.

И духовитая дымилась банька,
Снег покрывал всю землю на Покров,
Который век уж, впрямь, как Ванька-встанька,
Вставала Русь гнать во поле коров,

И на Тубе трещали льдины грузно,
И по тайге летели листья вширь,
И я не думал, не гадал, что грустно
Ты будешь вспоминаться мне, Сибирь.

Сибирь, Курагино, зима.
Туба замёрзла, затвердела…
А всё же ссылка — не тюрьма,
Хоть власть об этом не радела.

И здешний — не тюремный люд,
Хоть и знаток того жаргона,
Как выпьют — песни запоют
В дыму махры и самогона.

Про Стеньки Разина челны —
Не про колымские зачёты,
Такие, знаешь, певуны,
Говоруны такие, что ты…