Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

Поль де Кассаньяк — старый и опытный соблазнитель, говорун и льстец; такие неизменно пользуются успехом у женщин. Он напевает ей прельстительные песни о вечной и святой дружбе, которая будет связывать их, как брата и сестру. Он находит в ней черты от девочки, от непорочной девушки, вместе с тем, он льстит ей, что в ее натуре много мужского. Он говорит ей только то, что она желала бы услышать. Ведь она сама считает, что в ней женского только и есть, что оболочка, правда, оболочка, чертовски женственная. Ведь она сама не раз говорила, что ей следовало родиться мужчиной, а ее брату Павлу — женщиной.

Дома у нее опять начинают сгущаться тучи, не одно, так другое: парализует ее деда Бабанина. Дни и ночи у его постели проводит ее кузина Дина, Муся же бежит в мастерскую и старается, как меньше бывать дома, куда опять стал захаживать пьяный дядя Жорж и устраивать у постели парализованного отца семейные сцены. Жорж требует своей доли наследства, потому что прослышал о завещании, составленном Бабаниным. Жоржа, вероятно, так много в эти дни, что случайно его запретное имя проскакивает и в напечатанном дневнике. Публикаторы не уследили.

Доктор Валицкий бегает, хлопочет, ухаживает за Бабаниным, утешает женщин, потом вдруг сам ложится с недомоганием в постель и неожиданно умирает.

«Есть что-то раздирательное в смерти существа, совершенно безобидного и доброго, точно добрая собака, никогда никому не делавшая зла». (Запись от 12 января 1878 года.)

Но уже на следующий день после смерти Люсьена Валицкого, которая ее потрясла, Муся записывает в дневник:

«Жизнь коротка, так коротка, что не имеет смысла хотя бы одно мгновение делать то, что не доставляет удовольствия». (Запись от 13 января 1878 года.)

А раз так, она едет в Версаль в поезде с Полем де Кассаньяком, шутит и веселится в дороге.

К ней приехала из Англии подруга Берта Бойд. Муся ведет ее в мастерскую, но та не собирается становиться художницей, она лишь балуется акварелями, как многие девушки того времени. Гораздо больше подругу заинтересовывает депутат Кассаньяк и она, вместе со своей сестрой, мадам Йорк, мадам Музэй, у которой они собираются, и Мусей начинают плести интригу вокруг депутата. За обедом депутат похвастался, что получает письма от дам. Женщины решают наказать его нескромность. Их интрига начинается с анонимного письма, которое они посылают холостяку и в котором они набиваются инкогнито к нему на чай. Они предупреждают его, что явятся на чай в масках, а о своем согласии их принять он должен оповестить через газету «Фигаро», подписав свое объявление «Пополь».

Депутат, видимо, получает не одно подобное письмо от несметного полчища своих поклонниц и поэтому это послание остается без ответа. Но женщины упрямы и настойчивы, они снова пишут ему анонимку. Любопытство пересиливает его осторожность и Кассаньяк соглашается их принять. В один из вечеров он распахивает перед ними двери своей холостяцкой квартиры.

Пять дам в белом и в белых масках являются к нему на чай. Не забудем, что быть в белом, фирменный знак Марии Башкирцевой.

Однако вскорости они сбрасывают маски, признавшись, что решили проучить его за нескромность. Он ведет дам по своим апартаментам, его квартира действует на Марию возбуждающе, в нее будто вселяется бес. Она впервые в холостяцкой квартире, месте, где все и происходит, что так влечет ее огненную натуру, она понимает, что здесь бывают женщины легкого поведения, а может быть, и светские дамы. Ей все здесь интересно и привлекательно, каждый предмет она хочет потрогать, каждым своим действием произвести впечатление. Она начинает прыгать по стульям и диванам, раскидывать по полу спички, фривольно шутить с Кассаньяком, задавая ему вопросы о его любовницах. Ее вопросы понуждают его к ответным действиям. Пока она прыгает по его кровати, Кассаньяк вытаскивает из комода женскую туфельку, одну из своей обширной коллекции, и предлагает Марии примерить ее. Мария понимает, что далеко зашла в своих играх, и отказывается.

«Я ненавижу его, потому что завидую его приключениям, его успехам, его глупостям. Я хотела бы быть мужчиной и поступать, как Кассаньяк, но все, что очаровывает в мужчине, не нравится в женщине. Представьте себе только, что будет, если женщина откроет ящик, вытащит из него подошву от ботинка и померит ее с ногой месье, который пришел к ней с визитом. Если у мужчины есть шкаф, забитый перчатками, платками, завитками волос, это похвально, но если женщина покажет вам какое-либо воспоминание о мужчине, которого любила, это будет считаться отвратительным и ее примут за нимфоманку». (Запись от 25 января 1878 года.)

Не ищите этих записей в напечатанном дневнике: там, в январе, только одно событие — смерть бедного Валицкого. Кое-какие неопубликованные отрывки из дневника, касающиеся взаимоотношений Марии Башкирцевой с депутатом Полем де Кассаньяком были изданы Пьером Борелем в 1925–1926 годах в «Интимных тетрадях» Марии Башкирцевой. И хотя многое и в этой книге подтасовано, но, по крайней мере, записи, касающиеся Кассаньяка, там имеются, фамилия его не скрывается, как в дневнике, под литерами «NN» и мы, специально не оговаривая, будем их тоже цитировать.

Придя вечером домой после посещения квартиры Поля де Кассаньяк, она испытывает страшные угрызения совести и пишет ему покаянное письмо.

«Я прошу у Вас прощения за то, что ввела Вас в заблуждение относительно себя своими неуместными и невежливыми выходками. Я знаю, что вела себя невоспитанно, как пятилетняя девочка, что в моем возрасте неприлично. Но я была бы огорчена, если бы Вы считали меня неумной и невоспитанной, хотя я все сделала для этого. До свидания и забудем старое! Не думайте плохо о своей сестре, которой стыдно за свое поведение, но и за Ваше тоже». (24 января 1878 года.)

Написав письмо, она, тем не менее, не исправляется, в голове ее рождается еще один безумный план. Она хочет посетить бал-маскарад, чтобы инкогнито понаблюдать за Кассаньяком. Она совершенно уверена, что этот ловелас будет там. Каждую зиму балы-маскарады устраиваются в Опере. Бал в Опере — это странное место, он существует, как промежуточная стадия между закрытым миром салонов для избранных, куда Марии попасть трудно, и открытым миром публичных балов. Бал в Опере, благодаря маскарадному костюму и маске, дает возможность полной анонимности для дам. В Опере и вполне благоразумные женщины могут совершать безрассудства. Из Оперы можно попасть даже в номера с незнакомым, или, наоборот, с очень хорошо знакомым, мужчиной, и все останется шито-крыто, уединившиеся в номер могут так никогда и не узнать настоящих имен своих партнеров.

Балы в Опере стали пользоваться особой популярностью, начиная с конца тридцатых годов 19 века. Балы были открыты для широкой публики, но все-таки эта открытость была ограничена ценой билета. Хотя за билет платили только мужчины, дамы проходили с ними бесплатно. На балах было много кокоток, лореток, дам полусвета и просто дорогих проституток, скрывшихся под домино. Париж как будто посходил с ума, Опера сделалась на долгие годы местом паломничества приезжавших в Париж иностранцев, ее любили посещать русские великие князья и арабские шейхи. Опера обыкновенно давала десять балов в сезон, по одному каждую субботу, начиная с конца декабря, на последней неделе карнавала давали три бала подряд. Начинались все балы ровно в полночь.