Валерий Перевозчиков - Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого - 2

— А позже возник спектакль-концерт «В поисках жанра», в котором звучали песни Высоцкого…

— Извините, но нам надо было жить. По разным причинам уходили из репертуара спектакли, и финансовое положение театра стало сложным. Нужен был спектакль популярный, но сделанный малыми силами. А потом, я считаю, что ночные спектакли нужны. Наши спектакли, которые начинались в двадцать два часа, пользовались успехом. Например, «Антимиры» прошли восемьсот раз! «В поисках жанра»— этот спектакль был очень популярен. Печально, что его не поняли в Тбилиси. Зрители просто не пошли… И для Володи тогда это было серьезной травмой.

— В последние годы Высоцкий подавал два заявления об уходе из театра. Как вы думаете, почему?

— Я знаю только одно заявление, где Владимир очень четко излагает мотивы. Он просил творческий отпуск на год в связи с работой над фильмом «Зеленый фургон». Он очень тянулся к работе в кино, к самостоятельной работе, и наверняка у него бы получилось.

И когда Владимиру был предоставлен этот творческий отпуск, он все-таки просил оставить за собой две роли — Гамлета и Свидригайлова. Кстати, такой опыт был. Когда Высоцкий снимался в фильме «Место встречи изменить нельзя», мы составляли расписание спектаклей, удобное для него. Допустим, второго числа он прилетает, третьего и четвертого играет в «Гамлете», а пятого и шестого — в «Преступлении и наказании». Владимир работал этот «блок» и снова улетал на съемки. В общем, шли ему навстречу.

— Известно, что « Гамлет» репетировался около двух лет… На Таганке вообще спектакли рождались нелегко. Это зависело не только от театра?

— Мне кажется, что в творчестве все рождается в муках. И все должно быть выношено. Вот сейчас все можно ставить — свобода. Но никто ничего особенного пока не предлагает. Я не считаю, что все эти годы нам было безумно трудно. Было интересно! Интересно выпустить такой спектакль! Интересно пробить этот спектакль! Интересно его сохранить. Был какой-то азарт… Мы делали то, что считали нужным. Конечно, иногда спектакли выходили с потерями, но с небольшими потерями. Принципиальная концепция спектакля никогда не менялась.

— Но ведь спектакль «Владимир Высоцкий» так и не вышел на широкую аудиторию?

— Да, не вышел этот спектакль. Мы его начинали готовить как вечер памяти… А потом поняли, что он достоин выйти и на широкого зрителя. И мы его сыграли, по-моему, раз шесть. Официально это были прогоны. Но мы получали выговоры за то, что были зрители. Но как же проверить спектакль без зрителей? Это невозможно.

— Будет ли возобновлен спектакль «Владимир Высоцкий»?

— Я думаю, что да. Во всяком случае, это мнение художественного совета театра и главного режиссера Николая Николаевича Губенко. Спектакль «Владимир Высоцкий» должен быть!

Ноябрь 1987 г.

В 1968 году я пришел в Театр на Таганке — первая встреча с Высоцким (хотя раньше слушал его в концерте). Была робость перед ним — точно помню свои ощущения, именно робость. Потом на репетиции спектакля «Берегите ваши лица» по Вознесенскому услышал «Охоту на волков» — впечатление было потрясающим, Володя меня просто покорил.

Говорить о Высоцком трудно. Всегда чувство опасности— не дай бог посягнуть на что-то… Я знал Высоцкого— вместе работали в спектаклях, были на гастролях, разговаривали. Он менялся, он сам по себе был разным. И герои его разные, а часть героев в нем присутствовала… Да и все мы разные. Он бывал замкнутым и открытым и, как всякий поэт, нуждался в одиночестве. Бывали и взрывы… А когда его одолевали сомнения — «черные человеки», бывал открытым, нуждался в общении.

Его актерские возможности неподвластны анализу. Знаете, как сороконожку спросили: с какой ноги она ходит?.. В «Гамлете» я был занят с самого начала репетиций. Володя шел к роли трудно, для него особенно тяжело было преодолеть «нулевой цикл».

Его манера петь менялась, совершенствовалась, выработалась специфика голоса. Знаете же, он говорил: «Я с детства хрипел…» Во время концертов иногда просил прибавить света в зале, ему нужно было видеть лица… Когда был в ударе, его воздействие на людей было ошеломляющим!

Когда «Пугачева» посмотрели мои друзья, кто-то из них сказал: «А что, у вас все читают, как Высоцкий?!» Понимаете? Хотя все было наоборот, Володя многое в своей манере взял от театра. А так как он обладал огромным темпераментом и поэтическим даром, то в нем эта таганская манера более всего сфокусировалась. Кроме того, его голос был уже заявлен на всю страну, поэтому и было такое восприятие — все читают, как Высоцкий…

Зимой 1980 года, уже после Володиной смерти, я встретился с Леонидом Осиповичем Утесовым. Он рассказал, что некоторое время Высоцкий и Марина Влади снимали квартиру в его доме, более того, они жили на одной лестничной площадке с Утесовым. Володя и Марина пригласили Леонида Осиповича в гости. Высоцкий спел «Охоту на волков»» и песню «Про любовь в каменном веке». И Утесов спросил: «Володя, когда вы говорите, у вас нет такого тембра, такого хрипа, как в пении. Почему?» Высоцкий ответил: «Знаете, Леонид Осипович, иначе будет неинтересно…» Ведь каждый артист ищет свою индивидуальность, какую-то уникальность… Все-таки свой голос Володя сделал сам.

Для Володи естественнее была гитара, оркестр может от чего-то отвлекать. А гитара и голос — это естественные формы выражения, характерные именно для авторской песни.

Естественно, Володя любил то, что делал, так и надо. В первую очередь надо делать то, что должно понравиться тебе, потом оно может понравиться и другим… А делать то, что нравится другим, а тебе не нравится, это, как говорил Розов, абракадабра!

Конечно, Володя понимал масштаб и значимость того, что делает. Из бардов мало кого признавал, кроме Булата Окуджавы. Любил слушать Вертинского, иногда просил меня спеть…

В Болгарии по инициативе Вани Бортника я пел Володе Вертинского. Я начал петь, а Володя говорит: «Еще, еще…» Редко я его видел таким увлеченным. Он знал Вертинского, но тогда некоторые песни услышал впервые. В какой-то мере для Володи это было открытие Вертинского.

1973 год. Ташкент и Алма-Ата — эти две поездки были подряд, одна за другой. Володя пригласил меня к себе в номер и показывал какие-то культуристические упражнения. Показал и говорит: «Делай эти упражнения, и через два месяца тебе придется перешивать пиджаки». Мы тогда долго разговаривали, Володя вспоминал, как он начинал писать песни… Потом сказал: «Иногда берешь текст, смотришь и удивляешься: неужели это я написал?!» Он имел такую способность — посмотреть на свою работу со стороны, некоторое отстранение…