Сергей Филатов - Совершенно несекретно

Пишу обо всем этом так подробно не потому, что хочу поплакаться читателю, вовсе нет. Но даже в демократическом или находящемся на пути к демократии обществе при достигнутых, как у нас, гласности и открытости прессы, все равно, как показала наша короткая практика, метастазы внутренней жандармерии могут опутать и общество, и структуры власти и сделать свое черное дело. Нужны законы, регулирующие процессы развития общества и властные функции всех структур; законы, ограничивающие возможность произвола, обеспечивающие реальные гарантии прав и свобод гражданина и человека, ответственность за их нарушение.

Именно поэтому мне видится главная задача предстоящего периода нашей жизни в правовой и судебной реформах, чем и занималась администрация на протяжении последних лет. Не обеспечим последовательно страну необходимыми законами — будем и впредь хромать на обе ноги, вызывая недоверие у цивилизованного мира и постоянно скатываясь к тоталитарным методам управления. Наконец, всегда найдутся люди, по-большевистски подталкивающие к выстраиванию жесткой вертикали власти.

Преобразования в Администрации Президента понадобились Коржакову для влияния на государственные органы, контроля за ними. Наконец, для того, чтобы добиться такого положения дел, когда каждая кандидатура руководящего состава получала бы «добро» службы безопасности и в конечном счете превратилась бы в команду стукачей. Поведение Коржакова и его команды породило в конце концов смятение в коллективе.

К тому времени ко мне от службы безопасности уже начали поступать записки-письма с отрицательными оценками работы отдельных наших сотрудников, как правило, ответственных и наиболее толковых, с намеками на их якобы принадлежность к иностранным разведывательным службам. Сначала я отнесся к этим посланиям серьезно и сделал некоторые перестановки: одного направил учиться, второй уволился сам, как только порочащая информация дошла до него: видимо, еще по инерции боялся связываться со спецслужбой. Причем я с каждым разом все больше убеждался, что эти письма — неправда, заведомые оговоры честных людей. Дальнейшие события и поток аналогичных бумаг подтвердили мои сомнения и показали, что идет целенаправленное выбивание ключевых фигур из администрации. Больше никаких решений по таким «подметным» письмам я не принимал и после очередного из них передал Коржакову записку следующего содержания (фамилию сотрудника, о котором шла речь, я опускаю, но его ранг был довольно высоким):

«…Β представленных материалах прослеживается некая тенденциозность и стремление определенных сил свести счеты с… Однако ряд фактов представляют серьезную информацию и требуют дополнительного уточнения и проверки.

Хочу обратить Ваше внимание, что замена такого уровня кадрового состава всегда предопределяет временное ослабление участка работы, возглавляемого этой личностью. Считаю, что для данной категории сотрудников кардинальные решения о пребывании их на данной должности должны приниматься только на основе объективной информации и проверенных фактов…»

К сожалению, дальнейшая переписка с «главным охранником» пошла непосредственно через президента, на бумагах появились категоричные резолюции Бориса Николаевича, но объясниться мне в полной мере с ним не удалось — по телефону мы не раз условливались об этом, но в кабинете Ельцин переводил разговор на другое.

После моего ухода с поста руководителя Администрации Президента Коржаков, поставив «на кадры» своего человека — полковника Антипова, — практически вывел за рамки штатного расписания всех, на кого пала тень подозрения службы безопасности.

В первый же день моего пребывания на посту руководителя администрации ко мне пришел некто полковник Гольцов и представился руководителем закрытой аналитической группы в Администрации Президента. То, что он мне рассказывал, вызывало у меня внутреннюю брезгливость, но я заставил себя выслушать его до конца. Речь шла о ближайшем окружении первых лиц государства, и все сплетни, вся грязь оказались озвученными у меня в кабинете. Я понял, что это никакая не аналитическая группа, а просто-напросто обыкновенные стукачи. Когда я услышал, что и у Бурбулиса два сотрудника работали на эту группу, то отказался вообще брать к себе кого-либо из аппарата Геннадия Эдуардовича (за что, наверное, он до сих пор на меня косится), а аналитическую группу распустил, даже не познакомившись с ее составом. Правда, предварительно я спросил у Бориса Николаевича: знает ли он, кто такой Гольцов? Получил отрицательный ответ. А после того как я вкратце рассказал ему, чем этот Гольцов занимается, Борис Николаевич поморщился: «Гоните».

Позднее я узнал, что Гольцов был принят на службу к Черномырдину и работал со своей группой у него. Я позвонил Виктору Степановичу, рассказал, чем знаменита группа, и посоветовал ему избавиться от Гольцова. Он со мной согласился, поблагодарил меня, но почему-то все осталось, как и было.

Может быть, именно этот Гольцов стал играть отрицательную роль и в наших отношениях с Виктором Степановичем, потому что иногда я через Бориса Николаевича вдруг узнавал о каких-то якобы трениях между мной и Черномырдиным. А один раз он вдруг неожиданно в лоб спросил: «Почему вас так ненавидит Черномырдин?» Я даже опешил от такого вопроса, так как по моим ощущениям и по нашим отношениям с Виктором Степановичем не было никаких оснований так думать.

Случайно эта тема имела продолжение на одном из приемов, которые давал Б.Н.Ельцин по случаю приезда главы некоего зарубежного государства. На этих приемах мы сидели за отдельными столами с членами иностранных делегаций, и, видимо, для разнообразия, от приема к приему менялись наши соседи. Я оказался за одним столом с Грачевым и Баранниковым. Речь зашла о Гольцове, и оба генерала быстро поняли, о ком идет речь, охарактеризовали его как подонка, но сразу же заспорили, к какому ведомству он относится — и тому и другому не хотелось иметь его у себя. Но числился этот человек в ведомстве Грачева, который тут же обещал его отозвать.

Однако непотопляемый Гольцов так и оставался на службе у премьера, ему, уж не знаю, за какие заслуги, даже присвоили звание генерала — такие чудеса случаются в нашей стране… А этот эпизод довольно наглядно характеризует методы, которые, наверное, и поныне имеют место на верхнем уровне власти. Мы порой гадаем, отчего так складываются или вообще не складываются те или иные отношения, а разгадка-то, если до нее докопаться, бывает очень простой. И мы порой даже не подозреваем, кто околачивается около нас, нашу охрану это почему-то никогда не интересовало.