Сергей Филатов - Совершенно несекретно

Но, будем справедливы, при Ильюшенко Контрольное управление заработало активней, были проведены крупные проверки, в том числе и по ЗГВ (Западная группа войск), по таможне, по ряду других регионов. Стал выходить бюллетень «Контрольное управление», подобрались и свой актив в регионах, и хороший коллектив в самом управлении.

Когда Ильюшенко назначали на должность и.о. Генерального прокурора, я вместе с Рамазаном Абдулатиповым и Борисом Топорниным, директором Института государства и права РАН, находился в Швейцарии на форуме по федеративным отношениям. Там есть чему поучиться в этом плане. По телефону я несколько раз связывался с А.Казанником и А.Ильюшенко, пытаясь понять, что происходит в Генпрокуратуре, и как-то повлиять на развитие событий. Конечно, хотелось избежать кадровых перемен. Но к тому времени Казанник свой политический выбор уже сделал. Назначение Ильюшенко на должность и.о. Генерального прокурора состоялось. Помогла этому его отрицательная позиция по отношению к действиям А.Казанника, когда тот распорядился выпустить амнистированных из Лефортовской тюрьмы, а президент категорически возражал против этого.

По возвращении из Швейцарии мне пришлось по поручению Бориса Николаевича представлять А.Ильюшенко в Генпрокуратуре. Вошли в президиум, зал переполнен. Обстановка откровенно враждебная. Как только я произнес фамилию Казанника, в зале раздались бурные аплодисменты. Я понял, что переполненный зал — это не проявление служебного любопытства, а протест по поводу решения президента. Речей не получилось, да и говорить особенно было не о чем. Поэтому я ограничился предложением проявить выдержку и терпение и постараться сработаться с новым Генпрокурором, так как дело мы делаем общее — борьба с преступностью остается главной проблемой в государстве.

Осенью 1994 года предстояло утверждение Ильюшенко в Совете Федерации. Тревога перемежалась с уверенностью: все-таки утвердят. Представлять Ильюшенко президент и на этот раз поручил мне. Говорил я на Совете Федерации немного, но подчеркнул главную мысль, что страна получает действенного и действующего Генпрокурора. И впрямь, к тому времени ему удалось кое-что сделать, предпринять ряд решительных действий в борьбе с преступностью. Однако при тайном голосовании для назначения не хватило 8 голосов. Ильюшенко посчитал, что виной всему была моя недостаточная настойчивость при его представлении.

Я часто пытался анализировать причины, по которым Совет Федерации тогда не утвердил Ильюшенко. Их было несколько. Во-первых, общий протест оппозиции против действий президента в октябре 1993 года и в связи с этим отрицательное отношение ко всем, кто рядом с Ельциным. Это особенно проявилось при назначении судей Конституционного суда. Не было ни одного кандидата, которому не задали бы вопрос о его оценке Указа № 1400 и октябрьских событий. Ответ на этот вопрос был критерием отношения депутатов Совета Федерации к данному кандидату. Практически все, кто пытался оправдать действия президента, не получили достаточного числа голосов. Во-вторых, ощущалось резко отрицательное отношение к Межведомственной комиссии, в которую входил и Ильюшенко, — и особенное недоверие к трастовому документу Руцкого. В-третьих, само поведение Ильюшенко на Совете Федерации — оно было по-барски вызывающим и не к месту поучающим. Кстати, этот тон появился у Алексея Николаевича и при обычном общении с людьми. Даже при наших с ним встречах у него вдруг проскальзывало:

— Да ну их, демократов!Хватит, доигралисьс ними — давить их надо, этих Гайдарови Чубайсов.

Ну и, конечно, оппозиция не хотела, чтобы у властей предержащих был карманный Генпрокурор. А к этому шло. Мы все это увидели воочию в последующих действиях Ильюшенко: возбуждение уголовного дела по передаче «Куклы» на канале НТВ, действия против Собчака и руководителя пятого канала РТР Беллы Курковой, многое другое, то и дело будоражившее общественность.

После провала кандидатуры Ильюшенко на Совете Федерации, пожалуй, впервые президент повысил на меня голос и с раздражением отчитал. А при встрече нового, 1995 года на приеме в Государственном Кремлевском дворце Борис Николаевич перед выходом в банкетный зал, здороваясь с каждым из присутствующих, подошел к Ильюшенко (еще один знак внимания, которого не удостаивался ни один из генпрокуроров: быть в окружении президента) и с большой теплотой в голосе, громко, чтобы слышали все, сказал, обращаясь к Владимиру Филипповичу Шумейко, в то время председателю Совета Федерации:

— А вот этого парня я вам не отдам! Он очень нужен мне!

Не надо быть особо проницательным, чтобы догадаться, кто вложил столь категоричные слова в уста президента. За ними стояли три набиравшие силу и уже достаточно могущественные фигуры, которым нужен был Ильюшенко как инструмент давления, а может быть, и расправы.

Ну а потом все поехало-покатилось, как, видимо, и должно было. Поведение и действия Ильюшенко все больше и больше выявляли его взаимозавязанность с Коржаковым, Барсуковым и Сосковцом. Его выступления в регионах были ужасны по форме и по содержанию — и.о. Генпрокурора нес такую чушь, что обеспокоенные люди начали писать нам письма и присылать вырезки из газет с его высказываниям», которым мог бы позавидовать сам А.Я. Вышинский. Вот одно из писем, которое я получил из Владимирской области:

Уважаемый Сергей Александрович!

В апреле ст. (1995. — С.Ф.) я принимал участие в уголовном процессе во Владимирском областном суде 1-й инстанции. В это же время, а именно 19 апреля, во Владимир для встречи с работниками прокуратуры приезжал и.о. Генерального прокурора России А.Ильюшенко.

То, что пришлось услышать владимирцам из уст этого человека, повергло многих в состояние шока. Я долго думал, доводить ли до Вас эту информацию. Но поддержка президентом кандидатуры человека, способного навести порядок в стране за две недели, расстреляв для этого всех, кого нужно, а также полагающего совершенно излишним проведение судов и следствия по совершенным преступлениям в целях экономии бумаги, не могло не вызвать соответствующей реакции у избирателей.

Представляется, что публичные высказывания господина Ильюшенко не могут не вызвать сомнения в его квалификации как юриста и тем более как должностного лица, призванного обеспечивать всеобщую защиту прав и интересов граждан. Тем более печально, что фактически я столкнулся с полным подтверждением своих сомнений, высказанных Вам, Сергей Александрович, ранее в письме по поводу деятельности правоохранительных органов в связи с известным указом о борьбе с оргпреступностью.