Захар Прилепин - Непохожие поэты. Трагедии и судьбы большевистской эпохи: Анатолий Мариенгоф. Борис Корнилов. Владимир Луговской

И я, Лесючевский, этот язык понимаю. Я владею чувственным языком. Я даже знаю слово «квинтэссенция».

«Чтобы закончить, хочу остановиться ещё на двух стихотворениях Корнилова.

Одно из них называется “Поросята и октябрята” и представлено в двух вариантах. Внешне оно представляется шутейным стихотворением. Но на самом деле оно полно издевательства над октябрятами, над возможностью их общественно полезных поступков. Автору как бы всё равно, что октябрята, что поросята. Октябрята так и говорят (встретив грязных поросят и решив их выкупать):

Октябрята вымыли поросят, но те снова ринулись в грязь, и октябрята, ловя их, сами очутились в грязи.

Так кончается это издевательское, под маской невинной шутки, стихотворение».

Впрочем, стоп: ещё одну важную штуку вспомнил.

«Следует отметить, что в одном из вариантов этого стихотворения октябрята называются по именам, причём это — имена подлинных людей; например, берётся имя помощника Областного прокурора т. Н. Слоним».

Лесючевский подумал и подчеркнул «помощника Областного прокурора т. Н. Слоним», а то товарищи из НКВД могут не заметить и не осознать степень подлости. Далее цитата из Корнилова:

Ещё бы не караул. В цитате фамилию «Слоним» набрал заглавными буквами — а то всё-таки могут пропустить. Лучше было бы, конечно, если б позволили всё это вслух прочесть, много важных деталей тут.

«Второе стихотворение, о котором я хотел упомянуть отдельно, это — “Последний день Кирова”».

(На самом деле, конечно, поэма, а не стихотворение, литературовед должен был заметить. Торопился — вдохновение.)

«Это стихотворение, посвящённое, якобы, памяти С. М. Кирова, опошляет эту исключительно высокую тему. По адресу С. М. Кирова говорится много хвалебных и даже как будто восторженных слов, но эти слова пусты, холодны и пошлы. Разве передают великое горе народное и гнев народа такие слова:

Пустые, холодные, лицемерные слова».

Иное дело у Лесючевского: горячие, искренние.

«А вот образ С. М. Кирова в начале стихотворения. Киров идёт по Троицкому мосту. Корнилов рисует его так:

Что это, как не издевательство над образом Сергея Мироновича?»

А? Что это? Как, каким образом товарищ Киров мог бы мурлыкать?

«Политический смысл злодейского убийства С. М. Кирова затушёвывается, извращается. Пошло говорит Корнилов об этом бандитском убийстве.

По сути дела Корнилов прячет настоящих убийц, он их не называет, этих троцкистско-зиновьевских мерзавцев. Он по-настоящему и не возмущается гнусным делом рук их».

Чувствуется, что Лесючевского несёт — голос становится звонок, высок, глаза горят. Он идёт по следу! Он нагнал зверя. Он его сейчас размозжит.

«Следующая глава рисует убийство С. М. Кирова.

Корнилов эпически спокойно даёт слово злодею-убийце С. М. Кирова: злодей Николаев молодечески восклицает:

Корнилов считает нужным передать состояние злодея. И как он его передаёт:

Приходится слово «торжество» Лесючевскому тоже подчеркнуть. А то и здесь не поймут ведь.

Ну, всё, последний удар.

«Ни слова о том, кто был гнусный убийца Николаев. Ни звука о том, кто явился организаторами этого подлого убийства. Ни намёка на контрреволюционную террористическую “работу” троцкистско-зиновьевских выродков. Вместо этого невнятица о бабе-яге и каких-то трутнях. И концовка стихотворения — приспособленчески заздравная, полная ячества, пошлая.

Таким образом, я прихожу к следующему заключению.

1) В творчестве Б. Корнилова имеется ряд антисоветских, контрреволюционных стихотворений, клевещущих на советскую действительность, выражающих активное сочувствие оголтелым врагам народа, стихотворений, пытающихся вызвать протест против существующего в СССР строя.

2) В творчестве Б. Корнилова имеется ряд стихотворений с откровенно-кулацким, враждебным социализму содержанием.

3) Эти стихотворения не случайны. Однозвучные с ними мотивы прорываются во многих других стихотворениях Корнилова. Это говорит об устойчивости антисоветских настроений у Корнилова.

4) Б. Корнилов пытается замаскировать подлинный контрреволюционный смысл своих произведений, прибегая к методу “двух смыслов” — поверхностного для обмана и внутреннего, глубокого — подлинного. Он по сути дела применяет двурушнические методы в поэзии».

Так!

Приписать: «…накажите его по всей строгости…» — или не стоит?

Разберутся, не дети. И так всю работу за них сделал.

Дата и красивая, лёгкая, самодовольная подпись: «Н» и «Л» рядом, с вензельками — Н. Лесючевский. И дли-и-инный хвост у фамилии, вьющаяся линия, как леска с крючком.

Берггольц записывает в дневнике: «Борька арестован. Арестован за жизнь. Не жалко».

Такие слова, наверное, нельзя произносить. Но дочь только что умерла — что тут скажешь, кого осудишь.

Ольга работала тогда в газете «Литературный Ленинград», где Корнилова давно уже понемногу пропесочивали, а иногда, его же пользы для, обваривали кипятком. Она, конечно, эти статьи не писала, но редактировала — и к подобному обороту была подготовлена.

Беременная Людмила, милая его Цыпа, выехала из квартиры писательского дома на Грибоедова сразу, через несколько дней после ареста, — и сделала очень правильно. Она выживет, и ребёнок выживет.

Из тюрьмы Корнилов успеет написать Людмиле: дочь назови Ириной — он хотел хоть как-то продлить жизнь той, первой дочери. А если сын, пишет Корнилов, то пусть будет Александр.

Зощенко и Форш добились, чтобы по комнате от квартиры Корнилова отошло к ним. Говорили: это чтобы его квартира не пропала, чтоб никого не заселили: всё равно Борис скоро вернётся.

Стало у них по три комнаты.

Но так много жилплощади Форш не понадобится: арестуют её сына и дочь. В ближайшее время из числа жителей дома на Грибоедова заберут Валентина Стенича и Николая Олейникова.