Сергей Шаргунов - Катаев. Погоня за вечной весной

В сентябре 1953 года в продолжение разговора о «присосавшихся» Катаев поделился с Чуковским замыслом пьесы «Членский билет». Некто Евтихий Корнеплодов считается писателем, поскольку в молодости «состряпал какую-то давно забытую ерундистику». Он знаменит, у него берут интервью, читает лекции, ведет семинары в Литинституте, ездит в творческие командировки, состоит в жюри и комиссиях, но во время подготовки к пышному юбилею, когда семейство Корнеплодовых уже собирается получить дачу в Переделкине, он обнаруживает, что потерял членский билет Союза писателей. Для восстановления билета нужно предъявить свои «труды». Благополучная жизнь на грани срыва. И вдруг билет найден. «Ура! Больше ничего и не требуется. Начинается юбилейное чествование. Депутации приходят с венками, пионеры с галстуками и т. д. и т. д. Товарищи, никогда не теряйте членских билетов».

В январе 1954 года Катаев и Чуковский продолжили разговор о «самозванцах»: «Я сказал ему: чтб писатели! Но сколько есть академиков, не имеющих научных трудов! Ну, напр., член-корреспондент Еголин, академик Майский [129] Александр Михайлович Еголин (1896–1959) — советский литературовед и партийный деятель, пониженный в 1955-м как соучастник сексуальных утех министра Александрова. Иван Михайлович Майский (Ляховецкий; 1884–1975) — советский дипломат, историк и публицист. и др. Катаев: “Чтобы сделать вам приятное, введу в пьесу члена-корреспондента”». 6 февраля Катаев позвал Чуковского к себе — послушать первый акт: «Мы пошли к нему в его изящный кабинет с экспрессионистской картиной и висячей этажеркой для красиво переплетенных книг. Пьеса чудесная. Имен действ, лиц нет, но всех узнаешь… Я слушал и смеялся непрерывно». 15 февраля Катаев прочитал Чуковскому второй акт: «Я непрерывно смеялся, слушая. Очень похоже на правду и очень смешно. “Будь я помоложе, я бы из тебя Гоголя сделала”, — говорит жена писателя зятю — и действительно, у нас Гоголи делаются при помощи всяких внелитературных приемов. Грибачев и Щипачев [130] Николай Матвеевич Грибачев (1910–1992) — советский поэт и государственный деятель. Степан Петрович Щипачев (1899–1980) — поэт и один из руководителей Союза писателей. — и Еголин — и академик Майский, и Бельчиков [131] Николай Федорович Бельчиков (1890–1979) — советский литературовед, в 1949–1955 годах — директор Института русской литературы. тому доказательство. И Шагинян. Катаев боится, что пьесу не разрешат… Ведь в конце концов Правление Союза писателей выдает даже деньги на этот юбилей — хотя бы второго разряда.

Гуляли мы с Катаевым под метелью по Переделкину, встретили Всеволода Иванова, Тамару Вл. и Кóму [132] Кóма — детское имя сына Всеволода Иванова Вячеслава, известного филолога и лингвиста. . Я подбежал к ним, а Катаев даже не поздоровался».

Замечу: как и в 1942-м в Ташкенте… Но и не было ли это манифестацией Чуковскому своего отношения к «прилипалам» и продолжением темы пьесы? «Я — средний русский писатель», — скромничал Катаев из года в год, но и спустя двадцать с лишним лет после той переделкинской прогулки со все той же надменностью относился к многочисленным советским литераторам. Анатолий Гладилин свидетельствовал, что приехавший в 1978 году в Париж писатель Юрий Нагибин жаловался ему: «Катаев мне сказал: “Вы все, теперешние прозаики, на одно лицо. Ваши книги не различить”»… «С высоты Катаева, — комментировал Гладилин, — может, и действительно различить было трудно».

«Вообще же Катаев счастлив и добродушен, — продолжал Чуковский летопись февральского дня 1954 года, — ему весело и интересно писать такую забавную и удачную пьесу, и, читая, он сам несколько раз смеялся до упаду — как будто пьеса ему неизвестна и он читает ее в первый раз».

Катаев дописал комедию «Случай с гением» в 1955-м, она была поставлена режиссером Николаем Акимовым в Ленинградском драмтеатре им. Ленсовета в начале 1956-го. Драматург и сатирик Самуил Алешин вспоминал: «Акимов в Ленинграде поставил его комедию “Случай с гением”, в которой критики усмотрели (и, кстати, правильно) издевательство над существовавшими литературными порядками», но приезжать в Ленинград, чтобы бороться за спектакль, Катаев не стал и заявил, что «не имеет отношения к толкованию режиссером пьесы». И без того — крамольной. Спектакль был снят.

Мораль комедии проста — главное, не произведения, которых никто не читал, а сам статус «писателя» и его «солидность» (Корнеплодова перед юбилеем наставляет жена: «Наденешь черный двубортный костюм, голубую сорочку и синий галстук, как у Горького»).

26 июня 1953 года на заседании Президиума ЦК КПСС был арестован Лаврентий Берия. Катаевы выехали из Москвы на юг, навстречу им тянулась длинная колонна военной техники, что показалось странным. Это входили войска на случай мятежа подконтрольных Берии силовиков. Об аресте Лаврентия Павловича стало известно уже в Крыму…

Коктебель Катаев полюбил прежде всего за возможность «хорошего морского купанья»: «Природа вокруг скупая, бедная. Что-то библейское, древнее есть в сухом гористом пейзаже. Растительности мало. Солнце, ветер. Но зато какой легкий воздух, какая чистая вода в заливе, какой песок, какое пламенное сине-зеленое море!»

Сценарист и режиссер Алексей Спешнев в то лето жил рядом с Катаевым в одном доме: «у нас общая веранда, общий быт, наши дети дружат».

Однажды его сосед замыслил побег. «Был вечер. Катаев в пижаме двигался таинственно, как кот, о чем-то перешептываясь со своим шофером, а потом с соседом — молдавским писателем Балсаном. Краем уха я слышал, как Валентин Петрович сказал Балсану, чтобы тот не забыл “балсан” — сосуд для вина: писатель и сосуд были однофамильцами, и оба широки в объеме. Я, конечно, сообразил — готовится экспедиция. Но счел некорректным уведомлять об этом жену Катаева Эстер Давыдовну. Сейчас она пыталась угомонить детей. Было это дело совершенно безнадежное. К ночи дети дичали, чумели и носились с визгами: “Айя-Папайя! Айя-Папайя!” Этим загадочным боевым возгласам научил их мой друг, бесстрашный ныряльщик и пловец… Когда, наконец, дети загнаны в дом и погас свет, Эстер обнаруживает, что Катаев и Балсан с сосудом исчезли».

Катаев исчез в рваной пижаме и тапочках. Эстер показалось, что пропал и ее сын, она допоздна кричала в саду и на берегу моря: «Павличек!» — а Павлик давно спал в кровати. Куда уехали Катаев, его приятель и шофер, никто не ведал — и бедная Эстер на пару с директором Дома творчества весь следующий день названивала в милицию. Прошла еще одна ночь неизвестности.

А путешественники отправились в Старый Крым на могилу Александра Грина, испили вина, после чего покатили в Симферополь, где устроились в общежитии обкома. Катаев решил в одиночестве побродить по городу. В окнах редакции местной газеты почему-то горел свет. Вошел, поздоровался. Бледный редактор дрожащими руками перебирал телетайпные сводки. Показал сообщение, которое должен был напечатать. «Предатель Берия арестован». Вдруг глянул на гостя с недоумением: