Георгий Захаров - Я - истребитель

Погода подвела. Танкисты еще посматривали на нас, летчиков, с надеждой, но нам уже было все ясно. Нас наглухо закрыли плотные низкие облака. О прорыве тоже нечего было думать. Едва рассвело, немцы открыли бешеный огонь из зениток, пушек, пулеметов. Все стреляло вокруг, из-за укрытия голову нельзя было высунуть, и наши танки выходили из строя.

Я связался с КП воздушной армии. Доложил обстановку. Терять нам, как говорится, было нечего, поэтому с согласия всех присутствующих командиров я попросил нашего командарма прислать бомбардировщики.

- Хорошо, - ответил командующий. - Высылаю "петляковых". Руководи ими сам.

Бомбардировщикам был дан мой позывной.

Мы понимали, на что идем. "Петляковы" должны были бомбить вслепую, и возможность оказаться под своими же бомбами была более чем реальна.

Прошло минут тридцать. Все ждали самолеты с большой тревогой - вдруг по какой-нибудь причине вылет сорвется?..

Но все произошло так, как обещал командующий.

Бомбить пришло три или четыре девятки. Я связался с командиром. Договорились, что поочередно буду работать с ведущим каждой девятки. Бомбить они собирались с горизонтального полета.

Я быстро произвел необходимые расчеты и дал команду. Важно было, чтобы первая девятка отбомбилась точно.

Летчики не подвели. Это были ювелиры - ни одна бомба не упала на нас! И танкисты повеселели: после бомбардировки огонь со стороны противника заметно поубавился...

Игорь Эйхенбаум вспоминает последние январские бои.

"26 января двинулись прямо на Кенигсберг. Из 300 танков корпуса вечером 29 января в Викбольд, расположенный в семи километрах от Кенигсберга, дошли 10 танков. Еще 50 танков подошли к следующему утру. Остальные завязли. Танкисты заливали в пустые канистры захваченное вино и говорили, что теперь горючего хватит до Берлина.

30 января после полудня я видел, как генерал Бурдейный руководил атакой, однако наступление было приостановлено".

Дорогой ценой 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус завоевал одну из самых блестящих своих побед. Он прошел всю Восточную Пруссию до самого Кенигсберга. И тот бой, о котором в конце упомянул Эйхенбаум, был отчаянной попыткой ворваться в город с ходу. Но на это уже не хватило сил. А противнику удалось стянуть в Кенигсберг остатки многих разбитых дивизий и полков с территории всей Восточной Пруссии, особенно с северной ее части. Этим был значительно усилен кенигсбергский гарнизон. Так что понадобилось еще два месяца подготовки, чтобы довершить разгром группировки гитлеровцев взятием Кенигсберга.

Вернувшись в штаб родной дивизии, среди разных документов я обнаружил телеграмму. Она сохранилась в архивах: "Для 303 иад. Генерал-майору авиации Захарову, подполковнику Голубову, полковнику Аристову.

Тацинцы-танкисты глубоко признательны за отличное прикрытие и поздравляют славных летчиков-смоленцев, блестяще обеспечивших действия корпуса, с боевыми успехами.

Командир 2 гвардейского Тацинского танкового корпуса генерал-лейтенант танковых войск Бурдейный, начальник политотдела корпуса полковник Чернышев, начальник штаба корпуса полковник Караван". В тот период пять раз отмечались успешные действия нашей дивизии в в приказах Верховного Главнокомандующего. Многих благодарностей командования были удостоены и летчики трех гвардейских истребительных полков-9, 18 и 139-го, 523-го разведывательного, полка "Нормандия-Неман". В течение января в воздушных боях наша дивизия сбила 134 самолета противника.

В те дни, когда танки генерала Бурдейного прорывались к Кенигсбергу, главной задачей 303-й истребительной авиадивизии было надежное прикрытие их с воздуха.

139-й гвардейский полк, как всегда, обеспечивал действия "петляковых" и "илов". Когда над нами волнами шли бомбардировщики и штурмовики, возле которых находились "яки", можно было не сомневаться, что в большинстве случаев это были истребители 139-го полка. Кроме этой своей главной работы летчики полка в тот период много летали и на разведку.

14 января - уже после того, как танковый корпус вошел в прорыв - Иван Жидков со своим ведомым Александром Стуловым возвращались с разведки. Южнее Пилькаллена разведчики увидели восемь "фокке-вульфов". Шли они без прикрытия, и Жидков с ходу ринулся на них в атаку. "Фокке-вульфы" заметались, строй их распался. Тогда Жидков пристроился к одному и с первой же очереди подбил. "Фоккер" попытался уйти, но Иван преследовал немца до Инстербурга и все-таки добил. "Фокке-вульф" упал в черте города, наша пара снова взяла курс на аэродром. Но пересечь линию фронта им не удалось: в районе Гумбиннена истребители заметили еще одну группу - уже 12 "фокке-вульфов" с бомбами, которых прикрывали четыре "мессершмитта". Жидков стал набирать высоту, чтобы атаковать и эту группу. Задача внезапно была облегчена: появились "яки" другого полка и завязали бой с "мессершмиттами". Далее все повторилось: Жидков атаковал "фокке-вульфов", разбил их строй, стал одного преследовать, догнал и сбил - опять-таки над Инстербургом.

После этого боя разведчики в третий раз взяли курс на свой аэродром и благополучно совершили посадку.

К концу дня, незадолго до наступления темноты, Жидков вылетел на разведку в район Инстербурга. Там скапливались теснимые со всех сторон войска противника. Находясь над городом, разведчик подвергся внезапной атаке сверху. С большой высоты на него пикировали четыре истребителя ФВ-190. Жидков сначала уходил со снижением, а когда немцы оказались с ним на одной высоте, резко бросил машину в сторону и вверх. "Фокке-вульф" - машина тяжелая. И к тому же при пикировании немцы набрали большую скорость. Так что повторить за Жидковым его маневр они не смогли и проскочили вниз. Иван за ними. Заметив преследование, задняя пара "фоккеров" ушла в сторону. Жидков открыл огонь по передней паре. Тогда и она распалась- один из двух ФВ-190 тоже поспешил уйти в сторону. С дальней дистанции Иван дал очередь по последней машине. А стрелял Иван мастерски: "фокке-вульф" взорвался в воздухе.

В этот день летчик-истребитель Жидков увеличил свой боевой счет до двенадцати самолетов.

Вскоре 139-й полк вылетел на боевое задание полным составом. Возвращались на исходе дня - сгущались ранние зимние сумерки. Едва приземлились, новое задание - срочно провести разведку одного из тех районов, западнее Инстербурга, где накапливались отходящие немецкие войска.

Погода была скверная, да и возвращаться разведчику пришлось бы в полной темноте. Такое задание мог выполнить только опытный летчик. Поэтому выбор пал на пару Жидкова. Ставя задачу, командир полка и начальник штаба не скрывали, что полет опасный. Это каждому было ясно. Когда самолет Жидкова уже бежал по полосе, а ведомый молодой летчик Стулов только выруливал на взлет, ему приказали остаться. Командование полка опасалось, что в темноте молодой истребитель может потерять ведущего, потерять ориентировку, да ведь в темноте и посадить самолет для новичка непросто. Стулов остался.