Курьянчик - Пузырь в нос

— Ладно, выметайся, — и быстренько поменялись местами.

Мичман-спецтрюмный уже докладывал заму, преградив собой дальнейший его путь: «Товарищ капитан второго ранга, вахтенный БП-45 мичман…»

— Эх! Была — не была, — и КИПовец щелкнул ключом «31».

Замуля уже надменно протянул руку к плечу мичмана, мол, достаточно, мол, хватит…

Вдруг погас свет, зажглись аварийные фонари кратковременного. Во внезапно наступившем полумраке раздался резкий хлопок, а за ним — жуткое шипение сжатого воздуха, способное заставить содрогнуться даже мертвого. Тут же нервно запульсировала оранжевая лампочка пультового «каштана», и зазвенело:

— Сорок пятый! Доложить обстановку! Исчезли показания уровня первого контура в компрессорах объема реактора правого борта! Открылся клапан перемычки четвертого контура! Доложить уровень первого контура и мощность гамма-излучения!

— Пульт, тут заместитель…

— Что — заместитель?! Быстро, к уровнемеру!!!

Мичман исчез, как привидение. Остался только полумрак, хлопки и шипение. И зам, конечно — посреди всего этого.

Пульт настойчиво запрашивал параметры первого контура и какие-то уровни гамма-излучения. Черт знает что происходит… По-настоящему становится страшно, когда ничего не понятно, и не знаешь, что делать. Слова «первый контур» и «гамма-излучение» зам где-то уже слышал, и точно знал, что это не шуточки. А жизнь так коротка… по сути, только начинается… Душа воинствующего материалиста ушла в пятки, беззвучно ударилась о пайолы и, отделившись от грешного тела, метнулась в центральный. Тело, не раздумывая (нечем!) всей бездушной сутью оставшейся живой плоти тоже рвануло в нос, вослед душе, но споткнулось о ступеньку в коридоре и растянулось тротуаром Невского проспекта.

Бум! — раздалось на Пульте. Этот звук был неплановым и явно не вписывался в сценарий.

— Четвертый! Что за грохот у вас там?! Осмотреться в отсеке, разобраться с освещением!

Включили нормальное освещение, и в нем была видна фигура заместителя, резко отделившаяся от пайол и скачкообразно, как молодой империализм или силуэт в рисованном мультике, метнувшаяся и исчезнувшая в направлении Центрального.

— Ой… что будет… — обрел дар речи правый оператор.

— Садись на место. Если и будет, то — тебе. Ты теперь самостоятельно управляешь, и вахту принял по журналу, — сказал КИПовец.

— Пульт, что там у вас происходит?! — запросил из Центрального комдив-раз, который там стоял ВИМом (вахтенным инженер-механиком). Как будто не знаешь! Но — надо играть дальше, хотя сценарий уже закончился.

— Дополз, ожил… гад. Ну, отвечай, твоя вахта.

— Да… тут у нас… — начал мямлить лейтенант.

— Кто на Пульте?

— Первая боевая смена, в полном составе…

— Командир группы автоматики на Пульте?

— Так точно!

— Пусть доложит.

— Кх-кхм!.. Сработал 31-й клапан перемычки четвертого контура от провала напряжения на ВАКСе сети 220 вольт постоянного тока УСБЗ! — на ходу импровизировал КИПовец. — Доложено электрикам на «Байкал», причина выясняется. По режиму работы ГЭУ изменений нет, — это уже для комдива-раз, мол — все прошло по плану, пора завязывать.

— А гамма-излучение при чем? — не унимался комдив-раз. Понятно, что зам оправдывался (душа снова вошла в тело) и либо все понял, либо хочет убедиться, что жизнь продолжается, и он по-прежнему зорко за ней следит, направляя верной дорогой. И хрен с тобой, направляй, отвяжись только. Но гамма-излучение действительно не при чем, об этом знают даже офицеры-«люксы». А ведь не простит, коли узнает… Автоматчик решил пойти ва-банк, главное — быстрота, уверенность и даже наглость, если хотите.

— Ну, как же! Основной сигнал заведен от расходомера, а дублирующий от мощности гамма-излучения третьего контура. Поскольку расходомеры стоят на БП-55 в пятом…

— А-а, ну все понятно. Я вспомнил, — выручил комдив-раз.

Спектакль закончился тихо-мирно, без оваций и цветов. Самое интересное, что за спектаклем вполглаза наблюдал молодой командир лодки, несший командирскую свою вахту в Центральном, и уж он точно знал, что гамма здесь вовсе не при чем, но вмешиваться и поднимать упавший престиж своего заместителя по вполне понятным причинам не стал.

После этого случая визиты зама в корму напрочь прекратились. По партийным и воспитательным вопросам вызывал к себе в каюту… на чай… Так-то оно лучше — каждый сверчок знай свой сучок… С-сучок…

Ну и — примечание. Вместо длинного многоточия там, выше, вставьте крепкое выражение или словцо на свой вкус и усмотрение. Попадете в самую точку.

Мастерства у экипажа было предостаточно. Лодка второй год гордо несла Военно-Морской Флаг СССР, но до боевых походов было еще, как до Луны. А значит, настоящего боевого мастерства формально не было. Почему-то принято боевое мастерство экипажа мерить количеством автономок, а это не совсем верно. Пик мастерства приходится именно на Госиспытания, когда экипаж укомплектован на все 100 %, когда он весь прошел сквозь горнила Учебного Центра, заводских стапелей, достроечной базы, заводских и государственных испытаний на всевозможных режимах. И начинает оно падать с уходом первого члена экипажа нового формирования, прошедшего через все это. Такова жизнь. Может, дисциплина прихрамывает; может, дерзости с избытком; может, внешний вид не так зачухан… Но максимум боевого мастерства приходится именно на завершение Госиспытаний. Лодка была головной в золотой серии «черных принцев» — самой массовой из атомоходов (46 корпусов!), «Victor-III», а по-нашему — проекта 671РТМ. Она должна была пройти глубоководные испытания погрузиться на расчетную глубину. Не велик подвиг (на расчетную глубину погружаются только лодки головной постройки), но для обеспечения безопасности экипажа по инструкции нужно было к аварийно-спасательным люкам отсеков-убежищ (первый и шестой) пристыковать спасательные контейнеры. Опять же — ерунда, но на всем огромном Флоте СССР (как по количеству, так и по тоннажу) было всего два (!!!) таких аппарата. А флот в то время, несмотря на достигнутый количественный паритет, продолжал расти и размножаться, как бациллы чумы. Вот и стала потенциально боевая единица заводской лодкой обеспечителем, обеспечивая все заводские испытания ремонтирующихся и модернизирующихся ПЛА. Их было тоже немерено, а посему из морей не вылезали по полгода.

Правда, выходы были короткими, но зато непредсказуемыми — от недели до полмесяца. Ввод-вывод, отход-подход стали делом привычным и обыденным, как отправление естественных надобностей. Но — лиха беда начало. Головному РТМу не хватило места у пирса! Его ввели (в смысле, энергетическую установку) и вытолкнули на рейд бухты Большой Камень, а на его место поставили очередной достраивающийся «заказ» из Комсомольска-на-Амуре. Что называется, «извини-подвинься»… Одно дело — когда ты в море, вдали от берега, в подводном положении и занят делом. Ну, надо — так надо. И совсем другое — на рейде бухты посередине лета. И погода, как нарочно — ни облачка, ни дождичка, ни ветерка. «Лето, а-ах, ле-ето!!!» — орет Пугачева в самом соку из заводских динамиков во время обеденного перерыва. В перископ и в морской бинокль хорошо видна публика, идущая на «контрагентский» пляж — в основном, «мамки».