Бернард Барух - От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля. Биография крупного американского финансиста, серого кардинала Белого дома

Во время депрессии люди начинают чувствовать, что лучшие времена уже никогда не придут. Пребывая в отчаянии, они не в состоянии разглядеть сквозь туман первые лучи солнечного света. В такие времена падает вера в будущее страны, в то, что можно купить и придержать ценные бумаги до тех пор, пока не вернутся времена процветания.

Из того, что я видел, слышал или читал, я понял, как действовали финансовые и промышленные гиганты. Они спокойно приобретали долю в собственности, цена на которую упала, но которая при нормальном управлении и в благополучные экономические времена обязательно должна была восстановиться. Оперируя своими ограниченными средствами, я пытался делать то же самое.

Особенно меня интересовали потерявшие стоимость ценные бумаги железнодорожных компаний, отчасти из-за того, что меня с детства привлекала романтика железных дорог, когда моё сердце заставляли учащённо биться голоса кондукторов проезжавших мимо дома деда в Уиннсборо поездов. Кроме того, это были времена, когда многие железные дороги после неудачной реконструкции сбивались в более эффективные компании.

Проблема состояла в том, чтобы понять, какая именно из компаний переживёт все эти перемены. Те, которым повезёт, должны были значительно вырасти в цене. Те, что не пройдут процесс реорганизации, будут отброшены за ненадобностью.

Сначала я совершал ошибки при покупке ценных бумаг. Это заставило меня более тщательно изучать железные дороги, которые были мне интересны. Я составил список прошедших реорганизацию железных дорог, тех, ценные бумаги которых, как мне казалось, заслуживали того, чтобы вложить туда деньги. Для того чтобы проверить себя, я заносил в специальный небольшой блокнот чёрного цвета свои прогнозы относительно их стоимости.

В одной из записей я предложил продать акции компании «Нью-Хейвен» и приобрести ценные бумаги терминалов Ричмонд и Вест-Пойнт, того, что позже было реорганизовано и получило название Южной железнодорожной сети. Оказались довольно прозорливыми и прогнозы относительно компаний «Атчисон», «Топека энд Санта-Фе», а также «Норзерн пасифик». Наконец, ещё одним успешным прогнозом в моём блокноте было предсказание, что «Юнион пасифик» после реорганизации будет продан за цену, вдвое превышающую прежнюю.

После того как я изучил эти железнодорожные компании, мне было необходимо найти кого-то, кто купит их. Это было нелегко. «Хаусман» была небольшой фирмой. А времена всё ещё были тяжёлыми. Все железные дороги, акции которых я рекомендовал к покупке, сильно упали в цене, и их владельцы понесли серьёзные убытки. Потенциальные инвесторы вели себя очень осторожно, как это всегда бывает, если вещь стоит слишком дёшево.

Поскольку я не знал почти никого, у кого были бы деньги для инвестирования, я стал прочёсывать воротил бизнеса поимённо. Я тщательно составил десятки писем, копировал их без сокращений и рассылал. Ответы всегда были на 100 процентов отрицательными.

Каждый день после закрытия биржи я отправлялся на Бродвей, обходил офис за офисом, пытаясь заставить хоть кого-то выслушать себя. Не помню, сколько дверей мне пришлось открыть, сколько миль мостовой оставить позади себя прежде, чем я сделал свою первую продажу.

Та первая сделка – Джеймсу Талкотту, ведущему оптовую торговлю тканями, навсегда врезалась в мою память. Высокий, импозантный, с густой седой бородой, Талкотт имел внешность типичного торговца из Новой Англии. После того как меня несколько раз выставила из офиса его секретарша, я уселся ждать, когда мистер Талкотт выйдет из своего офиса. Когда он появился в дверях, я представился и пошёл за ним по тротуару. Небрежный кивок – это всё, чего я удостоился в ответ.

Пока мы шли по улице, я старался говорить как можно убедительнее и вежливее, не обращая внимания на явные признаки раздражения со стороны Талкотта. Я призвал себе на помощь весь свой дар убеждения. Повторив сначала несколько раз, что его не интересует ничего из того, что я желаю продать, Талкотт в конце концов поручил мне купить одну-единственную ценную бумагу – шестипроцентную акцию «Орегон энд трансконтиненталь», которая тогда, насколько я помню, стоила 78 долларов.

Комиссионные, которые поступали с каждой проданной мной акции фирме «Хаусман энд компани», составляли 1,25 доллара. Но более важным, чем получение комиссионных, мне представлялось будущее, к которому я стремился. Если мои рекомендации принесут прибыль, я рассчитывал вместо обычных покупателей обзавестись постоянными клиентами.

На стоимость предприятия, акцию которого приобрёл мистер Талкотт, не повлияла проводившаяся там в тот момент реорганизация, стоимость ценных бумаг шла вверх. Та сделка стала началом значительного бизнеса, который наша компания начала вести в интересах мистера Талкотта.

Кроме того, я контролировал и сделки с другими клиентами. Время от времени я готовил для них свои рекомендации по приобретению ценных бумаг, а также предложения о том, как лучше сберечь и наиболее выгодно разместить свои капиталовложения. Но помимо того, чтобы стоять на страже интересов наших клиентов, я продолжал активно проводить свои собственные сделки на свои средства.

Противоречие той двойной финансовой жизни, которую я был вынужден вести, вылилось в удивительный случай, произошедший в моём доме. Обычно после закрытия биржи я стремился предаться всем тем разнообразным развлечениям, что влекли в городе молодых людей моего возраста. Один из игроков на бирже и одновременно завзятый спортсмен по имени Сэнди Хэтч держал несколько боевых петухов. Петушиные бои проводились в помещении где-то на 175-й улице, которое выходило на реку Гудзон. Как-то раз, когда зрелище было в полном разгаре, кто-то вдруг закричал: «Полиция!»

Мы посыпались наружу из всех выходов, включая и окна, и я был не в последних рядах пытавшихся скрыться. Тревога оказалась ложной. Большая часть зрителей вернулась обратно, но я решил отправиться домой.

Задержание городскими властями за посещение петушиных боев, как я решил, вряд ли могло поддержать хорошую репутацию молодого брокера среди консервативных слоёв населения города. После того случая я не помню, чтобы ещё хоть раз присутствовал на петушиных боях.

Внутри себя мне постоянно приходилось выдерживать характерный для моего возраста конфликт между стремлением амбициозного юноши безрассудно поставить на карту сразу всё и осторожностью, желанием приберечь средства на завтрашний день. В моём случае осторожность постепенно стала брать верх, хотя, конечно, не обошлось без борьбы и многочисленных срывов.

Четыре года на бирже дали мне немного, а может, и совсем ничего в смысле материального выигрыша. Моя заработная плата постепенно выросла с пяти до двадцати пяти долларов в неделю, но это привело лишь к росту моих потерь в результате рискованных сделок. Отчаявшись сделать решительный рывок на рынке, я стал требовать от Артура Хаусмана повысить мне зарплату. И мои требования были высоки: я хотел зарабатывать 50 долларов в неделю.