Бернард Барух - От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля. Биография крупного американского финансиста, серого кардинала Белого дома

Мы беседовали долго, и в разговоре мистер Миллс вспоминал, как во времена золотой лихорадки ему часто приходилось спать под повозкой. Когда мы перешли к делу, я спросил его, может ли он продать акции «Селби» и «Такомы». Он отказался, однако посоветовал мне провести переговоры с другими держателями акций, а также пообещал, что не станет в обозримом будущем иметь дела с Рокфеллерами.

В начале января 1905 г. мы с Генри Дэвисом поездом отправились на Западное побережье. Вместе с нами туда поехал и А. Джоплинг, адвокат из конторы Вильяма Пейджа, с которым, если читатель помнит, была связана моя первая миссия подобного рода – приобретение для Райана акций табачной компании «Лигетт энд Майерс». Мы встретились с Растом в офисе компании «Такома» в Эверетте, штат Вашингтон. Моё предложение – 800 долларов за обычную акцию – было настолько привлекательным, что через несколько дней было подписано и вручено нам соглашение сроком на 45 дней. Оно предусматривало передачу 90 процентов обычных акций, четырёх существующих контрактов с золотоносными шахтами, три из которых располагались на Аляске, а также отставку всех директоров компании «Такома».

После этого мы отправились в Сан-Франциско, где начали обрабатывать персонал «Селби». С этим всё было сложнее. Держатели акций «Селби» оказались рассеянными по стране, и некоторые из них не желали отказываться от участия в бизнесе. Кроме того, стал всплывать наружу тот факт, что я действовал не от себя лично. Газеты Сан-Франциско начали обращать внимание читателей на то, что я связан с Гуггенхеймами. Естественно, из этих сплетен были сделаны по большей части верные выводы, что осложнило нашу деятельность.

А в это время на сцену выступили Рокфеллеры. Как-то я получил телеграмму из Нью-Йорка, где меня просили незамедлительно закрыть сделку с «Селби». Как будто не этим я занимался всё это время!

При приобретении «Такомы» на меня произвёл хорошее впечатление Билли Раст, и я попросил его помочь мне в работе с людьми из «Селби». Дарий Миллс также обещал помочь мне, попытавшись убедить держателей акций. Уступив немного, я сумел обо всём договориться, и теперь оставалось только дождаться подписания официального договора. Поэтому в первую неделю марта я сел на поезд до Нью-Йорка. На месте остался Джоплинг, который должен был держать под контролем развитие событий.

Через несколько дней после моего возвращения в Нью-Йорк сделка с «Селби» была заключена. Но тут стал проявлять свой непокорный нрав инженер шахты в Сан-Франциско Фред Брэдли, который угрожал вдребезги расколотить переговоры с «Такомой» как раз тогда, когда я должен был вот-вот уже завершить сделку. Брэдли и его сторонники сделали для меня невыносимыми три недели, когда, казалось, даже телеграфный провод раскаливается докрасна.

Но благодаря Билли Расту и Генри Дэвису мы в конце концов смогли одержать победу.

В результате этих сделок Гуггенхеймы получили возможность сорвать планы Рокфеллеров на тихоокеанском побережье и на Аляске. Заранее было договорено, что если мне удастся моя миссия, то я получу достойное вознаграждение. Сначала Дэниэл Гуггенхейм намеревался слить две компании на тихоокеанском побережье в одну новую корпорацию, а мне в качестве оплаты услуг предполагалось выделить солидный пакет акций. Однако Дэниэл изменил решение и ввёл компании «Селби» и «Такома» в состав «Америкэн смелтинг энд рефайнинг».

Новое решение требовало нового подхода к моему вопросу. Меня попросили поговорить об этом с одним из самых пронырливых адвокатов того времени Самуэлем Унтермейером [75] Унтермейер Самуэль (Untermyer, 1858–1940) – партнёр юридической фирмы Guggenheimer and Untermyer, Нью-Йорк. . Думаю, перед первой нашей встречей мистер Унтермейер рассчитывал заключить наиболее выгодную для своего клиента сделку, но я отреагировал на его условия как кошка, которую погладили против шерсти.

Если бы, как планировалось с самого начала, была создана новая корпорация, то я получил бы за свою работу примерно 1 миллион долларов. Я заявил Унтермейеру, что рассчитываю именно на это, и отказался от дальнейших дебатов по данному поводу. В ответ мистер Унтермейер едко спросил, не намереваюсь ли я «стать владельцем» «Америкэн смелтинг энд рефайнинг».

Наклонившись над разделявшим нас столом, я ответил:

– Нет, мистер Унтермейер, до этого разговора у меня не было таких намерений.

Затем я попрощался и покинул место встречи.

Вопрос предоставили решать Дэниэлу Гуггенхейму, который разрешил проблему в характерной для него манере:

– Если Берни сказал, что он должен получить за это миллион долларов, то он его получит.

Получив чек, я оплатил свои издержки, которые составили примерно 100 тысяч долларов. Затем я выписал два чека по 300 тысяч долларов, один для Генри Дэвиса, а второй – для Вильяма Раста.

Наверное, получив чеки, эти двое были самыми изумлёнными людьми во всей Америке. Оба стали отказываться принимать их. Я заверил их, что они должны принять эти деньги, так как заработали их. И это было правдой. Без их помощи мне никогда не удалось бы заключить те сделки.

Было одно событие, которое заставило меня спешно отправиться обратно в Калифорнию, а именно – постоянный рост акций «Америкэн смелтинг». За два месяца моего отсутствия, с начала января до начала марта, цена на акцию скакнула примерно с 80 до 100. Затем, когда я заканчивал со сделками с «Селби» и «Такомой», акции плавильщиков достигли 120. Этот рост показался мне нездоровым. Я рекомендовал эти акции друзьям и опасался, что, если рост продлится ещё некоторое время, многие из них пострадают. Я отправился к Гуггенхеймам и высказал эти опасения им, а также проинформировал их, что теперь мне пришлось посоветовать друзьям продавать акции.

Гуггенхеймам это не понравилось. Они не были согласны с тем, что рынок их акций взлетел слишком высоко. Их реакция является ещё одним примером того, как сложно тем, кто находится внутри процесса, сохранить объективность оценок о собственном бизнесе, и того, как мало даже в высшей степени успешный бизнесмен знает о законах биржи. Гуггенхеймы знали рудное дело так, как никто другой в мире, но они не знали фондовую биржу так, как знал её я.

Великие строители редко воспринимают технологии функционирования фондового рынка. Э. Гарриман был здесь уникальным исключением. Но Джеймс Хилл, построивший «Грейт Норзерн рейлвей», был как ребёнок, когда пришёл работать на биржу. Я не верю в якобы разносторонних людей, так как убедился, что очень немногие могут делать хорошо больше чем что-то одно.

Как и объявил Гуггенхеймам, я продал свои акции. Многие из моих друзей тоже продали акции «Плавильщиков». Однако мой совет был проигнорирован многими, особенно теми, кто был близок к Гуггенхеймам.