Дебора Макдональд - Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

Муру разбудил оглушительный стук в дверь. Ее сердце сильно колотилось, она вслушивалась в темноту, задавая себе вопрос, а не приснилось ли ей это. Снова раздался стук. Она включила свет. Рядом с ней крепко спал Локарт. Бедный Малыш, такой озабоченный, работающий с таким напряжением. Он и Хикс легли спать далеко за полночь, обговаривая ситуацию; в конечном счете он рухнул в постель рядом с ней, совершенно измученный, и мгновенно заснул.

И снова стук. Боже мой! Мура накинула пеньюар и вышла в прихожую. Из комнаты Хикса не раздавалось ни звука. Стук раздался вновь, гулко прозвучав в квартире. Кто бы там ни был, он не собирался отступать. Который час?

Она отодвинула засов и приоткрыла дверь. Вглядываясь, она не видела ни зги в темном коридоре, но ощущала присутствие людей. Прежде чем она открыла рот, чтобы заговорить, чьи-то руки схватили край двери и сильно потянули (дверь необычно открывалась наружу) [331]. Она раскрылась лишь на несколько дюймов, так как ей помешала цепочка, которую Мура предусмотрительно не сняла. Из мрака ругнулся мужской голос, и в полосу света, льющегося из квартиры, шагнул человек.

Мура узнала лицо – длинное и туповатое, с близко посаженными глазами, – и ее охватил озноб. Она не знала имени этого человека, но знала, что он из ЧК.

«Кто вы? – спросила она, усиливая свой английский акцент и делая вид, что не понимает. – Чего вы хотите?»

Чекист быстро вставил ногу между дверью и косяком. «Я пришел повидаться с господином Локартом», – сказал он.

«Что может быть кому-то нужно от господина Локарта в такой поздний час?» – потребовала объяснений Мура.

«Я сообщу о своем деле господину Локарту лично!» – прорычал ночной визитер.

Мура ощущала, что терпение чекиста быстро улетучивается, но стояла на своем, засыпая его вопросами и отказываясь снять цепочку с двери.

Позади нее раздался какой-то звук, и, обернувшись, она увидела выходящего из своей комнаты Хикса. Не до конца проснувшийся, с всклокоченными волосами, он всматривался в дверную щель. При виде офицера ЧК он застыл и побледнел. «Господин Манкофф? [332]– сказал он, изобразив вежливую улыбку и снимая цепочку с двери. – Чем могу быть вам полезен?»

Мальков немедленно распахнул дверь, оттолкнул Хикса в сторону и вошел в квартиру; вслед за ним вошли и двое его спутников. Его товарищ из ЧК был крепким, грубоватым на вид мужчиной средних лет, в кожу которого въелась черная грязь – след многолетней работы на заводе.

«Проведите меня к Локарту», – потребовал Мальков.

«Простите, – сказал Хикс, – но господин Локарт спит; мне придется его разбудить».

« Я его разбужу», – отрезал Мальков.

Хикс провел его к комнате Локарта. Чекисты и милиционер вошли туда все вместе. Мальков огляделся – его пролетарская душа была слегка оскорблена зрелищем: платяным шкафом и буфетом из карельской березы, туалетным столиком с Муриными безделушками и драгоценностями, парой больших удобных кресел, толстым узорчатым ковром и низкой кроватью в центре комнаты, задрапированной красивым гобеленом, на которой лежал представитель Великобритании, все еще крепко спавший, несмотря на внезапное вторжение трех вооруженных мужчин и включенный свет.

Мальков подошел к кровати и легонько потряс Локарта за плечо.

Локарт сквозь сон услышал, как его имя произносит чей-то грубый голос. Он медленно выбирался из глубокой, темной ямы сна, в которую до этого рухнул. Когда он открыл глаза, ему смутно показалось, что комната полна людей – их было по крайней мере человек десять, и все вооружены. Но то, на чем сфокусировалось его внимание и что моментально разбудило его, было дуло пистолета, направленное ему в лицо с близкого расстояния. Лицо человека, державшего его, было мучительно знакомым – он видел его в Смольном несколько раз, и ему была известна вгоняющая в озноб репутация его владельца. «Господин Манкофф!» – пробормотал он нервно.

«Господин Локарт, – произнес грубый голос, – вы арестованы на основании ордера ЧК. Одевайтесь, пожалуйста, и пойдемте со мной» [333].

Пока Локарт одевался, Мальков и его товарищ прошли в кабинет, чтобы начать обыск. И снова Малькова задело богатство обстановки – письменный стол из красного дерева, дорогие кресла с плюшевой обивкой и толстый ковер. Отправив помощников проводить обыск в других комнатах, он начал с письменного стола. Быстро перебирая письма и бумаги, нашел револьвер и патроны вместе с большими пачками денежных купюр – от царских рублей до новых советских денег и даже некоторое количество керенок – банкнотов, выпущенных Керенским. Все было собрано и взято в качестве доказательств.

Как только Локарт закончил одеваться, его вместе с Хиксом отвели в машину. По обе стороны от них сели вооруженные охранники, и машина уехала. Уже было около пяти часов утра, и над блеклыми зданиями и пустынными улицами начинала заниматься заря. Они проехали Кремль и свернули на Большую Лубянку, миновали здание, в котором у Локарта еще месяц назад был офис, и подъехали к дому номер 11 – приземистой, зловещей штаб-квартире Московской ЧК. Пленников провели внутрь и оставили в крошечной пустой комнате, в которой стояли лишь грубый стол и стулья.

Они пробыли там несколько минут, затем Локарта снова вывели и повели по коридору в кабинет. За письменным столом сидел человек со ртом похожим на лезвие серпа, сжатым во враждебную дугу, и глазами блестевшими в свете лампы. Последний раз Локарт видел его, когда тот руководил кровавой бойней анархистов на Поварской улице. Озадаченному Локарту Яков Петерс напомнил поэта, одетого в свободную белую рубаху, с длинными черными волосами, зачесанными назад со лба. На столе перед ним лежал револьвер [334].

Отпустив охрану, Петерс довольно долго молча пристально смотрел на Локарта, а затем открыл папку. «Мне жаль видеть вас в таком положении», – сказал он.

Он проигнорировал протесты Локарта и его требования видеть комиссара по иностранным делам. «Вы знаете женщину по имени Каплан?» – спросил Петерс.

«Вы не имеете права меня допрашивать», – парировал Локарт.

«Где Рейли?»

При упоминании этого имени Локарт впервые ощутил укол настоящего страха. Петерс взял из своей папки листок бумаги и протянул его Локарту: «Это вы писали?» Локарт испытал еще один укол страха, узнав пропуск, который выдал латышским офицерам для предъявления генералу Пулю. Он почувствовал тошноту. Локарт ожидал, что ему будут надоедать бесплодными попытками связать его с покушением на Ленина. Он не имел понятия о том, что им стало известно о его контактах с латышами, и ни малейшего представления о том, насколько глубоко они докопались.

«Я не могу отвечать ни на какие вопросы», – осторожно сказал он.