Дебора Макдональд - Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

Локарт в унынии отправился домой по тихим улицам. Атмосфера была подобна той, что царила в дни, предшествовавшие революции годом раньше, – солдаты охраняли каждый перекресток, а немногие прохожие на улицах шли опустив головы и не задерживаясь. В воздухе пахло террором.

Вернувшись в квартиру, Хики приготовил им обоим ужин из черного хлеба, сардин и кофе. Был день рождения Локарта; ему исполнилось 31 год, и он никогда не чувствовал меньшее желание праздновать это событие.

На следующий день он не занимался ничем, кроме чтения газет, которые теперь были полны самых зловещих рассказов о том, что уже получило название «Заговор Локарта». Писали, что он не только пытался поднять мятеж среди латышских стрелков; он и его агенты также планировали помогать белогвардейцам и армии союзников завоевать Россию: взорвать ключевые мосты и навлечь на русских людей голод. Заполучив власть, они должны были назначить нового империалистического диктатора. Газета «Правда» показывала всем пример, призывая к красному террору в отношении всех врагов революции, включая англичан [349].

На следующий день Локарт уже не мог сидеть на одном месте. Он решил пойти прямо к источнику проблемы. Если голландцы, Красный Крест и даже большевистское министерство иностранных дел не могут помочь Муре, у него нет выбора, кроме как идти прямо в ЧК. Мысль о том, чтобы снова попасть в ее орбиту, приводила его в ужас, но он должен был сделать это. Он снова пришел к Карахану и попросил его немедленно устроить ему встречу с глазу на глаз с Яковом Петерсом. Карахан согласился посодействовать, но не проявлял оптимизма в отношении результата [350].

Встреча произошла в штаб-квартире на Лубянке. К этому моменту Мура находилась в тюрьме уже четыре дня. Все это время террор нарастал. Накануне Фани Каплан была увезена с Лубянки в Кремль, где без суда и дальнейшего следствия расстреляна – одна пуля из револьвера в затылок в стиле ЧК, – а ее останки уничтожены без захоронения. Ее палачом был тот самый человек, который привез Локарта и Муру на Лубянку, – комендант Кремля Павел Мальков. В такой обстановке никто не был в безопасности.

Яков Петерс смотрел на Локарта бесстрастно. Прежде чем изложить свое дело, Локарт настоял на джентльменском соглашении – встреча должна считаться неофициальной, проходить без протокола и совершенно секретно. Петерс согласился. Локарт немедленно обратился со страстной просьбой освободить Муру. Он утверждал, что сообщения о латышском заговоре были ложными, но, даже если в нем и была какая-то доля правды, Мура совершенно невиновна.

Петерс терпеливо слушал и пообещал хорошенько обдумать слова Локарта [351]. Затем он сменил тему разговора.

«Вы избавили меня от хлопот, придя сюда, – сказал он. – Мои люди ищут вас уже целый час. У меня есть ордер на ваш арест».

На следующий день все говорили, что Локарта расстреляют. Мура услышала весть о его освобождении и повторном аресте от майора Уордвелла – героического руководителя американского Красного Креста, который регулярно приходил в Бутырскую тюрьму и приносил еду для пленников-союзников [352]. Большевики, говорил он, казнят людей сотнями, и вполне вероятно, что Локарт окажется среди них.

Ее любовь, ее жизнь должна была умереть.

Всегда будет загадкой, как она выжила в те дни и не сошла с ума от тревоги. Мура была сильной – несмотря на свое изнеженное воспитание, она была способна выдержать физический дискомфорт (хотя не без жалоб, если находился кто-то, кому она могла пожаловаться). Но душевная боль – это было совсем другое. Этот период терзающей ее тревоги состарил и изменил ее, лишил части жизненной энергии, которую она так и не восполнит в себе. Мысль о том, что она того и гляди потеряет Локарта навсегда, оставила в ее душе рану, которая так и не зажила. Она сделала бы все, чтобы увидеть его, оставить себе, а если это невозможно, то, по крайней мере, спасти от смерти или тюремного заключения в ужасной чекистской тюрьме.

Локарта держали в комнате в штаб-квартире на Лубянке – грязном, дурно обставленном помещении для младших служащих. В нем был полуразвалившийся диван, на котором ему иногда разрешали поспать, пока служащие работали, а двое часовых его караулили [353].

В любой час ночи Петерс приказывал привести его в свой кабинет для допроса. Допрос был продолжительный, но велся в спокойном тоне. Локарту рекомендовали признаться в своих преступлениях, как якобы уже сделали некоторые из его коллег-заговорщиков, в противном случае он будет передан для допроса в руки революционного трибунала. Локарт отрицал, что он делал что-либо помимо исполнения поручений своего правительства, и настаивал, что утверждения, будто он подстрекал к контрреволюционному заговору, ложны. Но в ЧК были весомые доказательства шпионажа и свидетельские показания о заговоре, в котором Локарт был замешан по самую макушку.

Голландский посланник Аудердейл пытался воздействовать на министерство иностранных дел и ЧК, чтобы спасти жизнь Локарту. Он сообщил англичанам, с которыми поддерживал связь, что российское правительство «скатилось до уровня преступной организации». Ему казалось, что большевики «понимают, что их песенка спета, и вступили на путь преступного безумия» [354]. Аудердейл предупредил комиссара иностранных дел Георгия Чичерина о том, что Великобритания сильнее России и она не остановится, даже если сотни англичан будут казнены.

В своем отчете об этих переговорах Аудердейл изложил свои взгляды на политическую ситуацию в России и большевизм. Все считали его доброжелательным, честным и хорошим человеком, и то, что он мог сказать, не было желанием идти в ногу со временем, а было ужасным предсказанием будущего Европы. Он считал своим долгом предупредить правительства стран всего мира, что, «если большевизму в России не будет немедленно положен конец, цивилизация всего мира будет поставлена под угрозу… Я считаю, что немедленное подавление большевизма – важнейшая задача, стоящая сейчас перед миром». Он полагал, что эта инфекция «готова распространиться в той или иной форме по всей Европе и миру, так как она организована и управляется евреями, не имеющими национальности, единственная цель которых – уничтожение в своих собственных целях существующего порядка вещей. Единственный способ, который может предотвратить эту опасность, – коллективные действия со стороны Великих держав» [355]. Аудердейл отметил, что немцы и австрийцы тоже так думают. Чего никому из них не пришло в голову, так это решения, которое в конечном счете будет принято, чтобы справиться с воображаемой угрозой.

Пока голландские и шведские дипломаты вели переговоры с большевиками, нейтральное представительство Голландии стало убежищем для московских союзников, оказавшихся вне закона. Уилл Хикс и помощники Локарта Тэмплин и Лингнер вместе со многими другими английскими, американскими и французскими беглецами нашли себе убежище здесь. Здание осадили чекисты. Не желая на этот раз силой вламываться на нейтральную дипломатическую территорию, они надеялись, что голод заставит преступников выйти. Это была бы долгая осада – раньше это здание было штаб-квартирой американского Красного Креста, и в его подвалах хранились хорошие запасы продовольствия.