Анна Баркова - Восемь глав безумия. Проза. Дневники

4/II-57 г.Какая гениальная, потрясающая, глубоко человеческая исповедь «С того берега». Недаром и Достоевский, и Толстой так ценили Герцена. И Розанов со своей густообывательской, бытолюбивой, чревной критикой Герцена не прав. Розанов — великий мастер великой науки: как просидеть на крылечке всю жизнь, поплевывая на всяческие соц<���иальные> проблемы.

Но… с 1917 и до 1919 г. и Розанов не смог и не сумел сидеть и поплевывать. Он буквально побирался и писал «Апокалипсис нашего времени». То-то вот и есть. Социальное само в нужный момент схватит за горло и проникнет своими метастазами в печенки и в селезенки. «Политика — вот современный рок».

Разговариваешь в отдельности с «простыми честными людьми» — почти каждый обнаруживает ум, довольно тонкое понимание вещей, протест против насилия и нелепостей… Почему же в управляющие точки (снизу доверху) пробираются тупицы, Пришибеевы, Угрюм-Бурчеевы, холопы? Вина в глубочайшем отвращении нашем к государству, воспитанная в нас всей нашей историч<���еской> жизнью, или… вина системы?

«Без своей собств<���енной> партии раб<���очий> класс не может осуществить управл<���ение> государством и стр<���оительст>во соц<���иализ>ма». Прекрасно. Допустим, что это так. Не учтен один моментик. Сама-то партия рабочая, управляющая именем рабочих и от имени рабочих, проявляет странную и печальную тенденцию отрываться от этих самых рабочих, а затем применять по отношению к ним все методы угнетения, и очень древние, и новые, сочиненные ею сообразно новой обстановке.

Возможность высказаться, критиковать и предъявлять требования и нужды у рабочих отнимают очень быстро. Возможно, что в условиях пресловутого капитал<���истического> окружения критика и предъявление требований приведут к некоторому разброду и анархии. А невозможность высказывания требований приводит к жесточайшему бюрократизму, а вслед за этим к вырождению соц<���иалистического> государства и к деспотизму. Каков же итог?..

Местный социализм: юго-словен<���ский>, китайский, польский, брахмино-буддийский, католический, атеистич<���еский>.

7/II.Свободный, мыслящий человек, сознающий гибельность и нелепость и старых, и новых верований, должен отъединиться, уйти [155] Свободный, мыслящий человек… должен отъединиться, уйти… — «Оставьте мир, к которому вы не принадлежите, если вы действительно чувствуете, что он вам чужд… вы для него ничего не сделаете». ( Герцен . Т. 6. С. 28.) (Герцен. «С того берега»).

Совершенно верно. А куда уйти и как отъединиться? В Россию он все-таки не поехал, предпочел отъединиться на Западе.

Как отъединиться здесь, например, мне? Нет паскудного угла, некуда спрятаться от напирающей на тебя, давящей многообразной пошлости. И как бы ты ни остерегался, своей клейкой грязью она тебя замажет.

Пафос верования может остаться в полной девственности у человека, потерявшего способность двигаться, зрение, обреченного много лет покоиться в матрацной могиле [156] …в матрацной могиле. — Эта и последующие записи от 7 февраля 1957 г. относятся к подготовительной работе над повестью «Как делается луна». «Матрацной могилой» называл свое жилье Гейне, последние восемь лет жизни прикованный параличом к постели. . Гейне много интересного рассказал об этом состоянии. Неужели же у других ни разу не было внезапной невольной вспышки внутреннего протеста: зачем, и за что, и ради чего, собственно? Так вот лежал, и елейно диктовал, и гордился? Неужели у полутрупа сохранился где-то «за порогом сознания» неистребимый инстинкт самосохранения? Лежать, не видеть, пусть тебя кормят и обмывают, пусть сохранятся удобства и комфорт (страшно), достигнутые таким безумным нечеловеческим напряжением, такой невероятной жертвой — только бы вот хотя бы так жить, т. е. дышать и диктовать. Значит, во имя сохранения всего этого нельзя позволить себе ни одного слова протеста, тени страдальческого сомнения.

А все-таки что таилось за неподвижной парализованной маской? Неужели даже внутреннего колебания, легкого дуновения не было? Если возможны такие вещи, «можно только указать и пройти мимо».

Были же столпники, но ведь они видели, слышали, обладали всеми пятью чувствами.

«Живые мощи» [157] «Живые мощи» — Рассказ И. Тургенева. …… Но, кажется, эта женщина все-таки видела. И парализованный Гейне видел. Глухонемая и слепая, изучившая тьму наук американка [158] Глухонемая и слепая… американка… — Имеется в виду американка Элен Адамс Келлер (1880–1968), педагог и воспитатель. В свое время книга о ней З. Рагозиной «История одной души. Глухая, немая, слепая» (СПб., 1905, 1911) входила в круг чтения учащейся молодежи. двигалась все же.

Задыхался от астмы много лет Марсель Пруст [159] Марсель Пруст (1871–1922) — французский писатель. , жил в обитой пробкой комнате. Но он видел, двигался.

…Ума большого и таланта не было. Значит, одна только непомерная сила слепого верования (если человек, повторяю, не лгал сознательно или бессознательно). Ну, религиозный инстинкт живуч, с ним ничего не поделаешь, а это, безусловно, религиозный инстинкт, принявший новую форму.

10/II.Прочла у Т. Н. [160] Т. Н. — Вероятно, Татьяна Николаевна Волкова (1905–1987), солагерница Барковой по Печорлагу, литературовед, исследователь творчества Л. Н. Толстого. три вещи Уэллса [161] …три вещи Уэллса… — Имеются в виду романы английского писателя-фантаста Герберта Джорджа Уэллса (1866–1946) «Мистер Блетсуорси на острове Рэмполь» (1928 г.), «Бэлпингтон Блэпский» (1933 г.) и «Каиново болото» (1936 г.). (от 1928–1933 и 1936 г.): какой-то мистер «на острове Рэмполь», «Бэлпингтон Блэпский» и «Каиново болото». Настроения английской интеллигенции (да, пожалуй, и европейской) перед первой мировой войной, после войны и в преддверии второй.

Гротескно-фантастическая форма. Герои первого и третьего произведения обезумели, они видят и чувствуют мир как страшную первобытность (людоеды, мегатерии [162] Мегатерии — фантастические животные из семейства ленивцев, почитаемые аборигенами острова Рэмполь как предки. «Укоризна» (в др. пер. «порицание») — на языке аборигенов убийство ударом по голове соплеменника, обреченного за какие-либо провинности на съедение. , «укоризна», «остров Рэмполь» — у одного; «Каиново болото», покоренное восставшим духом, кажется, неандертальского человека, — у другого). Герои излечиваются, т. е. психиатры возвращают их к нормальному восприятию действительности. Не остров Рэмполь, населенный грязными, смрадными, злыми людоедами, поклоняющимися «Великой богине» и омерзительным, еще более смрадным мегатериям; не «каиново болото», а реальная современная эпоха великой техники, гуманизма, эпоха стройных, хорошо организованных парламентарных государств, дерущихся между собой так же зверско-злобно и по тем же причинам, как современники мегатериев, обитатели острова Рэмполь.