Вольфганг Фауст - Следы «Тигра». Фронтовые записки немецкого танкиста. 1944

Мы поразили этот танк, всадив ему снаряд в башню, расколов ее, как яйцо, и разбросав сидевших в ней членов экипажа по степи. Другим снарядом мы пробили ему корпус, заставив двигатель вспыхнуть в пламени солярки, но танк все равно продолжал движение вперед. Наконец, еще один наш снаряд разворотил весь передний бронелист Т-34, заставив танк развернуться вокруг вертикальной оси, разбрасывая искры, и остановил его, поставив бортом к нашим позициям.

Стоявший рядом с нами «Тигр» добил советский танк выстрелом в моторное отделение. Этот снаряд вырвал двигатель русского танка из его отсека и выбросил в воздух, клапаны двигателя еще стучали в полете, с него срывались струйки и капли горящего масла и солярки. [51]Затем загорелось разлившееся в корпусе горючее, и Т-34 окутало оранжевое пламя.

Теперь я облегченно вытер лицо.

Однако это было сделано преждевременно: освещаемые огнем горящих русских танков, к нам приближались другие машины.

Внешне они походили на Т-34, однако не имели башни; из открытого корпуса торчали плечи и головы солдат в красноармейских касках. Они использовали ходовую часть этих лишенных башен танков в качестве бронетранспортеров для доставки в район боевых действий солдат, защищенных броней корпуса.

Мы всадили в один из этих импровизированных транспортов бронебойный снаряд, его сердечник устроил ясно видную бойню внутри танкового корпуса, поскольку из него фонтаном стали вылетать части людских тел и оружия, порой объятые огнем. Этот же транспорт получил следующее попадание осколочно-фугасным снарядом, после этого он перевернулся вверх гусеницами, разметав всех своих обитателей по земле и придавив их сверху всей тяжестью своего корпуса.

Другое танковое шасси без башни продолжало двигаться на нас, выдержав два рикошета в передний бронелист, [52]пока не приблизилось на такое расстояние, на котором наши танковые орудия уже не могли вести по нему огонь из-за недостаточного угла снижения орудийных стволов, а затем все же выползло на дорогу, на которой находились мы.

Теперь заработала наша зенитная счетверенка, до сих пор молчавшая, обрушившая шквал трассирующих снарядов вдоль дороги на импровизированный бронетранспортер. Двадцатимиллиметровые снаряды во всполохах огня рикошетировали от танковой брони, но они же не пощадили голов тех солдат, которые решились выглянуть из-за среза брони на обстановку вокруг. Их головы полетели через дорогу вместе с трассерами, поразившими их. Зенитная установка смолкла, и я увидел, как наши ребята-зенитчики меняют большие и тяжелые магазины с 20-миллиметровыми снарядами на каждом из четырех ее стволов. «Тигры» развернулись и открыли огонь по бронетранспортеру, но к этому моменту его уцелевшие обитатели уже выбрались из корпуса своего транспорта на дорогу. Шасси Т-34 за их спинами было разорвано на части попаданием двух снарядов, но русские пехотинцы даже ухом не повели, когда осколки танковой брони просвистели рядом с ними.

Наш последний оставшийся «Ханомаг» проявил признаки жизни, когда ехавшие в нем мотопехотинцы бросились в бой с русской пехотой.

Наши мотопехотинцы были оборваны, опалены в боях, нуждались в боеприпасах, но вооружены всем, что только могли держать в руках. Напоминая разъяренные огородные пугала, они врезались в группы свежих русских сил на дороге, и противники схватились в яростной битве за выживание. Я видел, как один из мотопехотинцев зарубил русского пехотинца топором, взятым из инструментального набора «Ханомага», а в это же время другой его боевой товарищ вонзил кирку в грудь атаковавшего его русского. Красноармейцы было дрогнули от такого яростного напора, но тут же снова обрели боевой дух и открыли огонь по мотопехотинцам, поливая их градом пуль. Один из немцев добрался до установленного на «Ханомаге» пулемета МГ и уложил из него двух русских, пока не был сам сражен красноармейцем очередью из автомата.

Курт, находившийся рядом со мной в «Тигре», то прикладывался к своему МГ, замирал на какое-то мгновение, затем снова наводил прицел и замирал. Как всегда, когда бойцы противников перемешивались в рукопашной схватке, для него не было возможности открывать огонь. Да и другие наши «Тигры» не открывали пулеметный огонь, они стояли, направив свои орудия в степь, откуда ожидали новых угроз, тогда как пехотинцы сражались не на жизнь, а на смерть на дороге между ними.

Всякий раз, когда из рукопашной схватки вырывался какой-нибудь русский и приближался к «Тиграм», его тут же сражала пулеметная очередь из лобового МГ, установленного в сферическом шарнире. Если таким же образом поступал наш мотопехотинец, то уже через пару шагов его настигал огонь русских пехотинцев. Мы, сидя в «Тиграх», видели, как один за другим гибнут наши мотопехотинцы и пространство степной дороги становится смертным ложем для пехоты, взаимно истребляющей друг друга. В конце концов на дороге остались стоять трое русских пехотинцев, которые через мгновение бросились, ступая по телам своих и чужих, к пустому кузову «Ханомага».

– Вы что-то ищете там, ребята? – пробормотал Курт, и его слова донеслись до меня через наушники ТПУ. – И что только вам там надо, мои красные друзья?

Курт открыл огонь по этим трем русским, его пули рикошетировали от бортов «Ханомага», но русские даже и ухом не повели – очевидно, они привыкли сражаться под огнем. Один из них швырнул в нас гранату, ее взрыв на пару мгновений ослепил меня, тогда как Курт продолжал вести огонь, пока мог видеть цель. После этого русские сгрудились вокруг ближайшего к ним «Тигра», все с гранатами в руках.

Пулеметчики других «Тигров» открыли по ним огонь, осыпая корпус танка пулями из МГ, и убили одного из русских, который, скорчившись, упал на дорогу. Но двое других спрятались за башней танка и пропали из виду. «Тигр» начал вращаться на месте вокруг вертикальной оси, намереваясь сбросить русских с корпуса и подмять их гусеницами. Ему удалось это сделать – и оба русских кувырком полетели вниз с корпуса танка, оказавшись под гусеницами. Но уже в следующее мгновение брошенные ими гранаты взорвались на крышке моторного отсека.

Я увидел, как «Тигр» стал вращаться еще быстрее – когда мотор выдал последние усилия, а потом резко остановился. Густой дым повалил сквозь жалюзи моторного отсека, а из выхлопных труб вырвалось пламя – но не искрящее пламя нормально работающего майбаховского двигателя, а маслянистое пламя, свидетельство того, что двигатель охвачен огнем.

Танк дернулся назад, потом вперед, а затем замер на месте, когда пламя взметнулось вверх, стало ярко-оранжевого цвета с прожилками черного дыма, отбрасывая искрящийся свет на миллионы падающих снежинок.