Владислав Метревели - МоделBiblos. Модельный бизнес по-русски

– Никто не обижает маленькую?

Сюсюканье в сочетании с бегемотоподобным обличьем способно было отторгнуть кого угодно, но для шестнадцатилетней пензючки, три дня назад оторванной от родительского крова, эти слова были тончайшей соломинкой, способной удержать на плаву хотя бы несколько минут, вернуть в русло, где все понятно и нет подводных камней, о которых ее предупреждали дома.

Голос Борова, убаюкивая, пробуждал интерес. Вопрошая, уже сам и отвечал, заботясь – предостерегал, расслабляя – подготавливал к серьезному разговору. В Москве трудно без чьей-либо поддержки и опеки. Модельный бизнес сложен. Нужно, чтобы кто-то заметил, придал толчок, раскрутил. Надо быть целеустремленной и отказываться (кивок на шоколад) от многого. Можно многое успеть, многое обойти без проблем, если слушать советов правильных людей. Можно жить обеспеченно и прилично даже с самого начала карьеры. Не ютиться, не мыкаться по съемным квартирам с тараканами и еще десятком девушек – таких же, как ты, начинающих, – а сразу иметь «стартовый капитал» в виде отдельного жилья, денег на карманные расходы, походов на ужины в шикарные рестораны, мелких подарков, приятных мелочей, которые так радуют и украшают жизнь.

Обстановка в кабинете Борова словно бы подтверждала эти мысли, которые вчера еще и прийти не могли в голову Машам, Олям и Кристинам, съезжавшимся в Москву из самых отдаленных уголков России в поисках лучшей жизни. Она рисовалась им в виде ярко освещенных подиумов и красочных страниц глянцевых журналов, на каждой из которых была… она – в ослепительных нарядах, в соблазнительных позах, с мечтательной поволокой в глазах. А за съемочной площадкой ее ждал гонорар, выражающийся цифрой с несколькими нулями. Она не представляла, сколько это может быть конкретно, ведь в ее родном городе мать получала зарплату, на которую можно было разве что купить в месяц одну пару обуви, но, судя по мелькавшим иногда по телевизору кадрам красивой жизни, которую ведут известные топ-модели, это, должно быть, очень-очень значительные суммы.

Голос Борова вырвал Арину (а звали нашу новоявленную модель именно так) из сладких грез о превращении из замарашки Золушки во всемирно известную диву. Она уже три дня находилась в столице, куда ее вызвали через пару месяцев после наезда в их город веселого молодого человека в очках. Тот крутил и вертел ее перед своим внушительным фотоаппаратом, поставив к стенке в коридоре у зала, где проходил общегородской кастинг для работы в «лучших модельных агентствах мира». Невзрачными афишами с этой притягательной, тем не менее, фразочкой была завешана вся Пенза. Все подружки Арины пошли туда, а перед тем целых три часа накручивали друг другу кудельки на голове и наводили лучшую боевую раскраску, руководствуясь картинками в журнале «Она». Арина одна пошла в Центральный дворец культуры, где проходил сбор, не подготовившись должным образом. И именно ее представившийся скаутом агентства «Империал» весельчак и балагур с фотокамерой назвал в числе тех, кого бы он хотел отснять для представления лучшим модельным агентствам Парижа и Милана.

Пока Арина, не решаясь облачиться по просьбе… как его там… скаута в купальник, осматривалась, кто-то уже переодевался, нисколько не заботясь о сторонних наблюдателях, коих тоже было в избытке: мамашки, еще не успевшие осознать, на что толкает их родительское тщеславие, друзья, приведшие одноклассниц под лозунгом «Мань, а ты чем хуже этих… кого по телику показывают», насупленные бойфренды, не знающие, радоваться ли от сознания того, что подружка, оказывается, «ни-че-го», или беспокоиться из-за близкого присутствия возможных конкурентов и красивой жизни, которую только попробуй – не оторвешь. Все они толпились в раздевалке. Какие-то парни, попавшие сюда вообще непонятно как, время от времени грубо ржали, но держались в стороне. Ужасно пахло потом, банальным казарменным потом. Стоял гам, нервный гомон, передавали колготки, туфли, что-то кричали и пудрились перед прицепленным на стене осколком зеркала. Были среди предварительно отобранных для фотографирования и модели каких-то городских агентств. Суетился и зычным голосом собирал в стайку своих моделей известный городской деятель модельного бизнеса Петр Доренко, время от времени отбрасывая со лба дурацкую челку, из-за которой заслужил прозвище Гитлер.

Молоденькие девчонки называли его так, не отдавая себе отчета, что за смешным сочетанием звуков клички стоит одна из самых жестоких и кровавых фигур мировой истории. Их больше интересовали мальчишки-одноклассники, хотя многие уже водили знакомства и с более взрослыми парнями, о чем делились на переменах с подружками. Некоторые посещали злачные места города, коих было не так много, и даже путешествовали со своими покровителями в Египет и Турцию, становясь лакомым приложением к накачанным, наколотым, увешанным золотыми браслетками спутникам в основном криминального разлива.

Местные мафиози искоса посматривали на Петра, норовя примазаться к его «сладкому» бизнесу, но кое-кто получил по носу еще в первый год открытия агентства. А поскольку ни Петр, ни его друзья-менты не препятствовали попыткам знакомиться с барышнями-моделями на стороне, то и проблему решили не раздувать, а лучше втихаря пользоваться возможностями, тем более что из далеких городков области и окрестных сел прибывали в Пензу пополнять ряды моделей все новые и новые девицы. Кроме Петра тут действовали бюро «Мисс Пенза», занимающееся проведением общегородского конкурса красоты, Федерация аэробики, собирающая под свои знамена девушек постарше, но тоже модельных параметров, и несколько школ красоты, которые брали без разбора всех, кто мог заплатить за обучение подиумному шагу, основам макияжа и светскому этикету, который вряд ли бы пригодился будущим женам местных забулдыг, к чему чаще всего приводил жизненный путь большинство девушек, которых угораздило родиться в глубокой провинции. Некоторым удавалось вырваться из порочного круга и обрести свое счастье в столице, что чаще всего приводило не к существенным изменениям статуса, а лишь к смене местожительства. Сброда хватает везде, а замужество – категория необходимая для полноценного существования любой российской женщины.

Боров хитро глянул на Арину, по лицу которой в течение последней минуты прошла такая гамма чувств и воспоминаний, что ему стало смешно. Он заметил, что девочка находится сейчас весьма далеко от его кабинета, и не торопился вернуть ее обратно, воспользовавшись моментом, чтобы безнаказанно еще раз обследовать ее школьные прелести. Вновь не найдя ничего интересного для себя, кроме юности и неискушенности, что для Борова было скорее достоинством, чем недостатком, он шумно вздохнул: