Владимир Шурупов - Рассказы провинциального актера

Внешность действительно была не броской — щупленький, только руки и ноги крупные, ботинки носил сорок пятого размера и ходил странно, ходил, как дети, когда они подражают взрослым и идут, растягивая шаг и твердо печатая подошву об пол.

На его носу, узком и остром, сидели очки в тонкой металлической оправе, судя по выпуклости стекол — с большой диоптрией. Глаз из-за этих стекол не было видно.

В гримерной их столики оказались рядом.

Егор бесцеремонно, но коротко выспросил у Андрея: сколько лет? Откуда родом? Надолго ли? И главное:

— Случайно, не охотник?

— Не случайно — охотник! Отец с десяти брал на охоту… Под Можайском…

— Ружье взял?

— О чем разговор?

— Что у тебя?

— «Лефаше».

— Не знаю, — пожал он плечами, — посмотрим…

— Французское, дамасские стволы, удлиненное, вес полтора кг.

— Дамское?

— Может быть, но дальнобойное.

— Хорошо. Посмотрим. Идешь со мной?

— Когда?

— Завтра. На пристани в два буду ждать. Второй причал. Пойдем на лодке по озерам, а там дальше — ногами… Жду…

«Ничего себе, охотник!» — подумал Андрей, глядя вслед размашисто уходящему Егору, вспоминая его выпуклые очки.

И еще он пожалел, что не спросил, как называть его: по имени или по имени-отчеству, судя по внешности ему было далеко за тридцать, а в возрасте Андрея такие разрывы казались непреодолимыми временем.

Гостиница была рядом с театром и, бродя вокруг массивного здания, Андрей изучил дорогу во все точки небольшого города.

Дорогу к озеру он тоже знал: достаточно сразу за театром подняться в гору, перевалить ее и дальше вниз — прямой путь через железнодорожное полотно узкой каменистой тропой между валунов и редких сосен.

Егор еще говорил, чтоб одевался теплее, поэтому Андрей выпросил в костюмерной потертый ватник. Свитер, рюкзак, сапоги приготовил заранее, поставил будильник и не успел, казалось, прилечь, как будильник поднял его…

Он шел все быстрее, стараясь согреться, и проклинал себя в который уже раз за легкомыслие: согласился, хотя позвал его малознакомый и на вид малоприятный человек, да еще добираться до места охоты несколько часов, да еще погода!

Все было незнакомо — и город, и люди, и климат!

Через полчаса быстрой ходьбы и невеселых размышлений Андрей спустился по невзрачной тропе вниз к озеру, к лодочной станции.

Наверху увала, где он только что был, дул резкий ветер, и это нагнало еще большее уныние. Даже такое примитивное украшение, как иней, и то обманчиво в этом городе — внизу, как на новогодней елке, а на продувном увале, где только что он был, — ни искринки!

Холодные огромные валуны, каменистая тропа под ногами, чахлая жесткая трава, каменистые проплешины с худосочными соснами — вот и все украшение знаменитого Урала.

Возвращаться не хотелось, потому что холод и раздражение так взбаламутили его, что сна и в помине не было, да и гостиница не казалась райским уголком, куда тянет возвратиться — его номер был чист, пуст и неуютен.

Еще наверху, на увале, он услышал тихое позванивание, но не понял, что это, и только спустившись, разгадал, что в ясной морозной ночи так далеко слышны переговоры цепей, держащих лодки у пристани.

Подойдя ближе, он расслышал и хлюпанье воды под днищами приподнятых носов широченных плоскодонных лодок. Даже эти звуки, негромкие и однообразные, усугубляли его недовольство собой и всем миром, и никак не вдохновляли на охоту.

Он пошел вдоль берега.

Лодки иногда покачивались, причмокивая днищами, и от этого казались живыми, дремлющими животными, волны водили их из стороны в сторону, и тогда они, словно во сне, ворочались, будто вздыхали, устраиваясь поудобнее в подвижной постели.

Вода была холодной и тяжелой на вид, иней исчез, обнажив корявую каменистую почву и неказистость тощих сосен. Сильно жалел Андрей, что согласился идти на охоту: все вокруг непривычно, некрасиво, неуютно.

Озеро вдавалось в берег у железной дороги ровным и широким полукругом, образуя удобную бухту.

Эту бухту рассекали два настила — деревянные длинные мостки на сваях уходили далеко от берега, а к ним, как поросята к матке, прицепились лодки. Их было много. Дальше, в стороне от причалов, на чистой воде стояли катера на якорях, зачехленные, молчаливые, сумрачные…

Вокруг тихо и пустынно, и только на одном из причалов шевелился человек — Егор Седов.

Он сидел на корточках и возился с мотором при свете тусклой, одинокой лампочки, торчащей на столбе, между двумя причалами. Ее свечение было условным — неяркой точкой в темноте, чтобы можно было отыскать стоянку лодок.

Седов молча протянул руку Андрею, и тот понял, что ему не надо мешать, и поэтому прошел вперед по настилу, к непроглядной тьме озера.

Холодные, редкие, мощные вздохи ветра заставляли его поеживаться и самыми нелестными словами оценивать свое согласие на участие в этой охоте, которая в самом деле оказалась — «пуще неволи»!

Андрей вернулся к Седову, когда тот подвесил мотор к лодке и стал колдовать над ним.

На широченной и неуклюжей на вид корме, мотор был так мал и неказист, что казалось немыслимым ему, маленькому чудику из железа, тащить по хмурому озеру огромное плоское деревянное сооружение.

Егор молча вылез на причал, молча достал сигареты и все так же молча протянул пачку Андрею. Сигареты у него были половинные, в узкой упаковке — сейчас такие не выпускают.

Андрей стал было отказываться, потом согласился и начал неумело прилаживать куцый огрызок к губам.

Егор вставил сигарету в самодельный мундштук, порылся в кармане и предложил Андрею пластмассовый, «покупной».

Наконец он стал складывать в лодку рюкзаки, брезент, какие-то тряпки, что лежали у него под ногами. Покончив с этим, легко шагнул в лодку и придержался за край причала, потому что ее стало отводить в сторону.

Но стоило Андрею переступить невысокий борт, лодка так закачалась, что он чуть не вывалился: упав на колени, стукнулся о скамейку, тут же вскинул голову в сторону Егора, готовый что-то сказать…

Седов опередил его:

— С непривычки все так!

Тон был успокаивающий.

Из причального лабиринта они выбирались на веслах, неуклюжих и тяжелых. Лодка трудно слушалась, приходилось руками отталкивать «соседей», которые пытались увязаться за ними, притираясь бортами, жалобно позванивая.

Андрей не сумел сделать и двух гребков — весла цеплялись за причал, и Седов сам стал выводить свое сооружение в сторону от берега.

— После острова пойдем на моторе! — утешил он Андрея, — прямо-таки побежим, а не пойдем…

Причал кончился, но никакого острова впереди не виделось.

— А почему только после острова?

— Ночью по озеру за сто верст слышно, когда ветра нет… Вода-то скользкая, вот по ней звуки и бегают, — неожиданно тихо рассмеялся Егор. — А город рядом, — продолжал он, — людишек легко разбудить… А зачем их будить?