Реджинальд Пэйджет - Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945

Однако в вопросах права обвинение зашло еще дальше. Заявлялось, что, если бы даже неосведомленность Манштейна в происходившем была доказана, он все равно должен был нести уголовную ответственность за фактически имевшие место события. Вот до какой степени обвинение расширило обязанности командующего; ему вменялось, на свой страх и риск, следить за защитой военнопленных, захваченных его войсками, а также гражданского населения, оказавшегося в зоне его боевых действий; пренебрежение их судьбами не имело оправданий.

Следующие три пункта обвинения также имели отношение к военнопленным. Пятый пункт утверждал, что советские военнопленные, вопреки закону, рассматривались в качестве партизан, в результате чего многих из них казнили без суда и следствия. Далее утверждалось, что эти события явились следствием определенных приказов немецкого Верховного командования, на основании которых действовали войска фон Манштейна, а также на основании приказа самого Манштейна. Таким образом, предполагалась некая доля ответственности самого фон Манштейна за указанные убийства.

Все происходило следующим образом. Исходящие от немецкого Верховного командования приказы обязывали предупреждать посредством листовок русских солдат, что если они окажутся отрезанными от своих частей, в тылу немецкой армии, то им предписывается в течение определенного времени сдаться немецким войскам. В противном случае их будут считать партизанами и при поимке – независимо от того, в форме они будут или нет, – расстреливать без суда и следствия. Эти приказы, по утверждению обвинения, являлись совершенно противозаконными и, как результат, множество советских солдат расстреляли без суда и следствия.

Шестой пункт обвинения касался насильственной вербовки советских военнопленных в немецкую армию и ответственности фон Манштейна за этот процесс. Обвинение пыталось провести черту между использованием немецкой армией советских военнопленных на принудительных работах и использованием групп русских солдат в качестве замены немецких подразделений, занятых в тыловых службах. В последнем случае, как предполагалось, русские фактически становились военнослужащими немецкой армии – разумеется, против своей воли.

Седьмой пункт обвинения дополнял шестой. Он утверждал, что русские военнопленные использовались немцами на опасных и запрещенных работах. Насчет того, что немецкая армия широко использовала рабочие отряды из русских военнопленных, не возникало сомнений. Однако обвинение заявило, что работы, на которых их использовали, являлись противозаконными как по способу их выполнения, так и по своей сути. Противозаконность, на которую ссылалось обвинение, основывалась на дословном тексте Гаагской конвенции 1907 г., которая гласила, что, хотя военнопленные могут быть использованы для выполнения трудовых задач, работы, к которым они могут быть привлечены, «не должны быть слишком обременительными и не должны иметь никакого отношения к военным действиям».

Обвинение заявляло, что использование Манштейном военнопленных в России нарушало это положение Конвенции сразу по четырем позициям. Утверждалось, что русские военнопленные использовались 1) для работ в немецких тыловых службах и в основном для обеспечения боеспособности сражающихся немецких частей, 2) для строительства и ремонта мостов, дорог и железнодорожного полотна, 3) для разминирования минных полей и 4) для постоянно растущих в объеме фортификационных работ. Военнопленные, заявляло обвинение, регулярно использовались на передовой, где попадали под огонь своих собственных войск, однако оговаривалось, что «необходимо заметить, что при всем презрении немцев к жизням своих пленников, они лишь в редких случаях погибали или получали ранения от огня артиллерии или самолетов своей собственной страны». Изучение документов обвинения показало, что утверждение об использовании военнопленных в зоне досягаемости русской артиллерии не соответствует действительности, за исключением редких случаев внезапных прорывов советских частей в тыловые зоны немецкой армии. [82]

Восьмой пункт относился к пресловутому «приказу о комиссарах», широко освещавшемуся на предыдущих процессах над военными преступниками. Накануне войны с Россией Гитлер издал сверхсекретный приказ, предписывающий расстреливать на месте взятых в плен политкомиссаров, использовавшихся русскими, дабы держать солдат в надлежащем состоянии коммунистического неистовства. Кем являлись эти комиссары? По мнению обвинения – частью советских вооруженных сил. Однако не утверждалось, что они были солдатами, и, разумеется, они ими не являлись. На деле комиссары представляли собой часть определенной организации, совершенно неизвестной в других странах, хотя давно хорошо знакомой самим русским. Нет оснований сомневаться в причинах того, что побудило Гитлера на издание «приказа о комиссарах». Это была адская смесь военной тактики с политической ненавистью. Само собой разумеется, что он люто ненавидел всех коммунистических функционеров, но вдобавок ко всему Гитлер верил, что без страха перед стоящими за спиной комиссарами русские солдаты не сражались бы так храбро. Таким способом он стремился убрать политкомиссаров с поля боя.

Обвинение утверждало, что Манштейн, получивший приказ перед самым вторжением в Россию, обеспечил его безусловное выполнение во время пребывания на посту командующего тремя различными группировками войск в России. Далее приводилась ссылка на изданный им самим в ноябре 1941 г., когда он командовал 11-й армией, приказ, направленный на достижение той же цели. В результате русские политкомиссары расстреливались на месте либо его войсками, либо передавались для уничтожения СД.

Обвинение просило суд принять на веру тот факт, что фон Манштейн полностью одобрял и приводил в исполнение «приказ о комиссарах». Вот как преподносилось это обвинением: «Тщательный поиск среди документов собственных воинских частей обвиняемого не обнаружил ни единого письменного протеста против «приказа о комиссарах» или против докладов о его исполнении, обнаруженных среди тех же документов. Также мы не нашли ни одного его приказа, запрещавшего эту отвратительную практику… Расстрел комиссаров явился итогом кампании лжи, ненависти и пропаганды, которую обвиняемый не только никогда не считал нужным останавливать, но еще и активно поддерживал собственными приказами».

Затем обвинение взялось за наиболее мрачную часть дела, за три так называемых «обвинения в антисемитизме», касающиеся деятельности айнзацгрупп Гиммлера в Крыму. Три статьи обвинения приписывали фон Манштейну различную степень ответственности за более чем 100 тысяч убийств, совершенных, как утверждалось, подчиненными Гиммлера. Наиболее серьезная статья обвиняла его в фактически отданном им приказе на массовое уничтожение. Другая утверждала, будто Манштейн приказал своим войскам передавать айнзацгруппам гражданских жителей, хоть и знал, что такая передача приведет к их неминуемой гибели. Стоит вспомнить, что точно такое же утверждение делалось по поводу военнопленных и составляло предмет четвертого пункта обвинения. Менее серьезное обвинение против Манштейна – то, что он «преднамеренно и безответственно пренебрег своими обязанностями командующего в обеспечении общественного порядка и безопасности, а также в уважении чести и права семьи и жизни отдельных лиц». Эта фраза в точности соответствовала положениям Гаагской конвенции. По мнению обвинения, пренебрегая этими обязанностями, фон Манштейн допустил убийство тысяч русских. Двенадцатый пункт обвинение разделило на три близкие по сути антисемитские статьи. Все они обвиняли Манштейна в поощрении своих войск к жестокому обращению с евреями.