Реджинальд Пэйджет - Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945

Аналогичный вопрос уже поднимался как на Международном военном трибунале в Нюрнберге, так и на одном из американских судов над военными преступниками. Точки зрения обоих трибуналов на одни и те же факты существенно различались. Международный военный трибунал признал вину Йодля (Альфред Йодль, 1890–1946, начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта, с 1944 г. генерал-полковник; 7 мая 1945 г. подписал предварительный Акт о безоговорочной капитуляции Германии в Реймсе. – Пер. ) за отдачу приказа о применении тактики «выжженной земли» в октябре 1944 г. в провинции Финмарк на севере Норвегии. Исполнителем был генерал Лотар Рендулич (австрийский и немецкий военачальник, военный преступник, с 1944 г. генерал-полковник. – Пер. ). Впоследствии он предстал перед американским судом и был оправдан по этому пункту. Оправдавший его суд решил, что на самом деле не было военной необходимости для подобных действий. Но защита настаивала, что генерал Рендулич думал иначе и считал это оправданным. И суд решил, что в условиях военных действий генералу должна быть дозволена значительная свобода в принятии подобных решений.

В случае фон Манштейна обвинение просило суд принять позицию Международного военного трибунала, а не оправдавшего генерала Рендулича суда. Следует помнить, что с подобным советом обвинение выступало и в случае с экзекуцией заложников.

Обвинение подвело итог своей версии по этому пункту следующим образом: «Отступление войск Манштейна с Северного Кавказа и от реки Дон – сначала к реке Северский Донец, затем через Донбасс к реке Днепр и далее через него порой описывают как шедевр военной тактики. На самом же деле он всего лишь на год отсрочил удар судьбы, настигший его армии весной 1944 г. И сделал это путем безжалостного уничтожения всего, что могло быть использовано людьми для нормальной жизни, выгоняя гражданское население, ставшее бездомным в результате разрушения их жилищ и зданий, без одежды и продовольствия, в чистое поле, переселяя людей за тысячи миль, заставляя их двигаться вслед за немецкой армией и работать на нее по десять часов в сутки – вот его гениальная операция, во время которой тысячи невинных мирных жителей должны были страдать от голода и холода. Не говоря уже о тех, кого расстреляли за попытку избежать депортации».

Вступительная речь включала в себя хронологический обзор некоторых из преступлений, совершенных, по версии обвинения, во время командования фон Манштейна. Артур Коминс Кэрр, завершая речь, подвел итог в очень сильных словах: «Таковы события за три выборочных месяца командования фон Манштейна. Ежедневные беззакония любого мыслимого вида и любого типа жестокости. Приказы, исходившие из его штаба, рапорты, приходившие в штаб, приказы, отдававшиеся в частях и являющиеся следствием его же изначальных приказов… Вот вам примеры бесконечной череды каких угодно преступлений, подобной которой, возможно, и нет в истории. С любой точки зрения, ответственность за них ложится тяжким грузом на обвиняемого; и это именно так – даже если ему удастся убедить вас, что он был всего лишь усердным солдатом, – нет сомнений, что так оно и есть – и что он был слишком занят, чтобы уделять внимание таким мелочам, как массовые убийства и жестокое обращение с населением, происходившее в различных зонах его ответственности в течение ряда лет. В нашем представлении это не является оправданием. На самом деле наше представление состоит в том, что для вас, как это со всей очевидностью следует из доказательств, практически полностью документальных и полученных из неопровержимых немецких источников, должно быть со всей определенностью ясно, что нет и не могло быть такого неведения со стороны Манштейна. Слишком часто бросается в глаза не только его осведомленность, но и соучастие в этих отвратительных преступлениях, чтобы принять сколько-нибудь снисходительную точку зрения. И мы обязаны выставить его перед вами как безжалостного преступника».

Я старался честно изложить версию обвинения, с небольшими, по мере возможности, комментариями. Речь, безусловно, прозвучала ярко и талантливо. Обвинению понадобилось 20 дней, чтобы зачитать суду примерно 800 документов. Документы эти были представлены без всякого хронологического порядка, поэтому казалось совершенно невозможным судить, установил ли суд истину по открытому уголовному делу. А поскольку документы находились в беспорядке, оставалось некое ощущение незавершенности. Лишь потом мы смогли дать критическую оценку документам обвинения и привести их во вразумительный порядок, чтобы начать осознавать эффект бумеранга, который могла вызвать эта речь со всеми своими несоответствиями и противоречиями. И мы посчитали своей задачей позаботиться о том, чтобы суд запомнил обвинительную речь, по одной лишь причине – по зияющей пропасти между обвинениями против фон Манштейна и представленными доказательствами.

По завершении чтения версии обвинения нам предоставили три недели на подготовку. Наконец-то мы узнали, с какими обвинениями мы столкнулись, однако я недооценивал объем работы, необходимый для подготовки наших возражений.

Версия обвинения почти полностью основывалась на захваченных у противника документах. В июле 1945 г. специальное подразделение американской армии получило задание «собирать, оценивать и систематизировать документальные свидетельства на Европейском театре военных действий с целью использования их для судебного преследования основных военных преступников Международным трибуналом».

Следует отметить тенденциозность в подборке документов, которые устанавливали, что преступление имело место быть, но совершил его не обязательно обвиняемый, а кто-либо из более высокопоставленных военных преступников. Подобранные таким образом бумаги переправлялись в здание Пентагона в Вашингтоне, где их тщательно сортировали и анализировали с целью решить, «оставить их или нет в качестве доказательств для обвинения». Отобранные документы сфотографировали, а оригиналы заперли в несгораемых сейфах.

В 1948 г. в Вашингтон была направлена британская следственная группа по военным преступлениям. Они изучили «оставленные в качестве доказательств для обвинения» документы и выбрали относящиеся непосредственно к Манштейну. Бумаги эти отправили в Лондон, где многочисленный исследовательский персонал, состоявший в основном из немцев, отобрал те из них, которые обвинение могло бы пожелать использовать. А нас снабдили копиями.

Остальную часть полученных из Вашингтона документов разместили в архивной комнате в Гамбурге. Эта комната раньше служила концертным залом. Стены здесь сплошь были заставлены папками, а через все помещение тянулось еще несколько стеллажей с бумагами, высотой в шесть футов каждый. Препятствия, выпавшие на долю защиты, были очевидны. Единственными доступными документами являлись только специально подобранные для обвинения, а на предмет нужности для защиты немецкие бумаги попросту никогда не изучались. Мы имели доступ только к малой части всех этих документов. Наш штат в Гамбурге не смог бы справиться даже с мизерной долей бумаг, и только в самый последний момент нам удалось обнаружить несколько существенно важных для защиты документов. Вряд ли мы когда-либо узнаем, сколько еще осталось других подобных свидетельств. Не следует забывать, что подавляющее большинство использовавшихся против фон Манштейна документов обвиняемый никогда не видел и об описывавшихся в них инцидентах никогда не слышал. Такие бумаги никогда бы не приняли к рассмотрению в обычном английском суде, к тому же по ним было чрезвычайно трудно вести защиту. У нас не имелось никаких возможностей для сбора свидетельств по этим событиям, и поэтому, в целях получения информации, мы вынуждены были сделать обращение в прессе. Мы получили множество писем от очевидцев. Большинство из них оказались неподписанными, поскольку люди в Германии боялись оказаться вовлеченными в процесс.